Я замерла, как мышь перед котом, не в силах пошевелиться.
Тётка подскочила ко мне и одним движением пальцев, изгваздала мне щёки.
– Погодь, размажу немного, словно кожа у тебя серая, а не белая, не боись, красиво выйдет! – бормотала она, сама же приподняв подол своего тёмного тяжёлого платья, принялась возюкать им по моему многострадальному лицу, высунув язык от усердия. – Ну вот! Сааапсем другое дело! – удовлетворённо хмыкнула она, повязывая льняной платок на мои туго собранные в шишку волосы.
– Хмм, – неразборчиво промычал Красий, разглядывая меня внимательно, – поди-ка, дочка, сюды, к оконцу. Так-то в тени и непонятно ничего, – попросил он и я, вялой поступью пошаркала к окну.
– Во-от! Так и ходи, – покивала Гарра, неимоверно довольная собой.
– Ну шо, – протянул дед, повернув моё лицо к тусклому свету, – ни-чё так, сойдёт. Мы же туды вечерочком заявимси, ещё лучше будеть.
– Ну усё, хватит разглядывать, нам пора на выход. Времени мало осталось, – скомандовала хозяйка домика и всунула мне в руки уличные угги, тулуп дедка, его же шапку ушанку.
Красий остался один дома, а мы вдвоём с Гаррой вышли на мороз.
– Пешком долго, на санях поедем, – важно заметила женщина, – старый уже всё для нас подготовил.
И действительно с внешней стороны забора к столбу была привязана старая кобылка, а позади неё виднелись небольшие санки. Гораздо меньше тех, в которых меня сюда доставили.
Сарай и конюшня для одного старого коня, стояли на заднем дворе, и я уже знала, что у пожилой четы есть большие сани и телега, а вот про небольшие, но высокие салазки, рассчитанные буквально на пару человек, не ведала.
– У соседа взяли, – словно прочитав мои мысли, пояснила тётка и ткнула пальцем, – забирайся. Нужно поторапливаться!
Лошадь двигалась спокойно, размеренно шагая в направлении верхнего города.
А я глядела по сторонам, благо скорость движения позволяла рассмотреть всё в деталях.
Район, где жили мои спасители, удручал. Бедность, такая откровенная, сквозила во всём, и не только в обветшалых домах, покосившихся местами беззубых штакетниках, но и в самих людях, не знаю, как точнее выразить свои ощущения, но вот пустота и безысходность в глазах этих людей, что шли по дороге в сторону своих домов, неся тяжёлые вёдра ледяной воды, которую набирали из общего колодца, тронуло что-то глубоко в моей душе.
– Почему вы живёте так? Неужели нет работы? – прошептала я, не ожидая ответа.
– Эх, милая моя девочка, люд трудится, батрачит, то тут, то там, в мастерские их не берут, ибо грамоте не обучены, вот народ и перебивается случайными подработками в холодную пору,