Неожиданно для себя я подумал об Эрни, у которого тоже были золотые руки.
Лебэй немного наклонился вперед:
– Но талант лишь увеличивал его злость.
– В каком смысле?
Лебэй еще раз хихикнул:
– В армии он ремонтировал грузовики, тягачи, бульдозеры и легковые машины. Однажды, когда какой-то конгрессмен посетил Форт Арнольд в западном Техасе и задержался в нем из-за поломки автомобиля, командир Ролли решил выслужиться и заставил его целые сутки возиться с шикарным «бентли» конгрессмена, для которого в армии, конечно, не было никаких запасных деталей. О да, мы получили от Ролли письмо, где четыре с половиной страницы были посвящены этому «говнюку» – странно, что они не сгорели от злобы и ненависти, наполнявших каждое слово.
У самого же Ролли до конца второй мировой войны не было собственного автомобиля. И даже тогда он смог позволить себе обзавестись лишь стареньким ржавым «шевроле». В двадцатых и тридцатых деньги не валялись на дороге, а во время войны он был занят тем, что старался остаться живым.
За те годы он починил тысячи автомобилей, но не смог бы купить ни одного из них. Либертивилл преследовал его повсюду. Потрепанный «шевроле» едва ли отвечал его способностям, так же как и «гудзон-хорнет», который он купил через год после свадьбы.
– Свадьбы?
– Он не говорил об этом, да? – спросил Лебэй. – Впрочем, я бы удивился, если бы ты и твой друг услышали от него хоть слово о Веронике или Рите.
– Кто они такие?
– Вероника была его женой, – сказал Лебэй. – Они поженились в пятьдесят первом, сразу перед тем, как он отправился в Корею. Конечно, он мог остаться в Штатах. Его жена ждала ребенка, ему самому было уже под пятьдесят. Но он сделал выбор.
Лебэй обвел глазами пустую игровую площадку.
– Видишь ли, это было двоеженство. К пятьдесят первому году ему уже исполнилось сорок пять, и он уже был женат. Он был женат на Армии. И на «говнюках».
Он вновь замолчал. Молчание было каким-то неестественным…
– С вами все в порядке? – спросил я наконец.
– Да, – ответил он. – Просто я думал. Думал об умерших. – Он посмотрел на меня. В его глазах было неподдельное страдание. – Знаешь, мне больно вспоминать обо всем этом… Как ты сказал, тебя зовут? Прости, но о некоторых вещах трудно говорить с человеком, которого не можешь назвать по имени.
– Дэннис, – сказал я. – Послушайте, мистер Лебэй…
– Это больней, чем мне казалось, – продолжил он, – но раз