Это уже 1712 год. Отдадим должное интуиции Лейбница – феерический финиш XVIII века и крах феодальной Европы он предвидел раньше всех. Хотя сам Лейбниц в итоге в Россию не переехал, зато переехал Эйлер и еще десятки полезнейших людей, для которых мнение Лейбница много значило. Вместе с введением европейского образования и культуры в Россию у Лейбница появляется политическая задача: сохранить политическое равновесие, сбалансировать чрезмерное французское влияние немецко-русским союзом… «Царь должен основать русскую Академию». В октябре 1711-го они встречаются.
«Я ни в чем не испытывал такой нужды, как в великом человеке, который достаточно хотел бы приняться за такое дело… Ваше Царское Величество подобными героическими проектами принесете пользу и благодеяния несчетному числу не только современных, но будущих людей… Кажется особым промыслом Божьим, что науки обходят земной круг и вот теперь должны прийти в Скифию и что Ваше Высочество на этот раз избраны в качестве инструмента, ибо Вы, с одной стороны, из Европы, а, с другой, – из Китая берете себе наилучшее; и из того, что сделано обоими посредством хороших учреждений можете сделать еще лучше. В Вашей Империи большей частью еще все, относящееся к исследованию, внове и, так сказать, на белой бумаге, можно избежать бесчисленных ошибок, которые постепенно и незаметно укоренились в Европе. Известно, что дворец, возводимый совершенно заново, выходит лучше, чем если над ним работали многие столетия, возводя, улучшая и многое изменяя… Я считаю небо своим отечеством, а всех людей доброй воли его согражданами, поэтому мне лучше сделать много добрых дел у русских, чем мало у немцев или других европейцев (…)»
Благородные слова. А если использовать математический термин, симпатии Европы тогда определялись Градиентом Просвещения. То есть где уровень Просвещения рос быстрее, туда и устремлялись их надежды и усилия.
В разряде точных прогнозов – письмо о России: Губерт Лангет – лидеру гугенотов Кальвину: «Если какое-либо царство в Европе должно возрастать, так только это» (сентябрь 1558 г.).
О «рабском духе» и нашей «Свободе от «свобод» еще будет речь, а пока зафиксируем свободное от идеологических диверсий и пропаганды мнение Монтескье, который иллюстрирует свою теорию зависимости истории от географии российским примером: «Лишь деспотическое насилие соединяет сегодня вместе все эти обширные пространства». То есть не природное, «генетическое рабство», а следствие размеров государства.
Но самые громкие дебаты о России разгорелись с выходом к трибуне двух главных ораторов того (XVIII) века. Вольтер и Руссо. Краткий пунктир их спора.
Руссо. Русские никогда по-настоящему