– Как же страшно, – прошептал жених. – Если на венчании ты так посмотришь, батюшка подумает, что венчает меня на сатане. Мне нравится, что ты смелая и упрямая. Не как все остальные барышни: чуть что, и в обморок. Конечно, затянут их корсетами по самое горло, да так сильно, что воздух не проникает внутрь, вот и падают как мухи. Смотреть смешно. А ты будешь ходить дома так, как тебе хочется.
Лиля чувствовала по голосу, что он издевается и вызывает её на эмоции. Но терпела. А хотелось вспылить, ответить что-то колкое. Лиля молчала. Орловский не сводил с неё глаз и продолжал держать за руку.
– Покатаемся вместе? – предложил он. – Я провожу тебя домой. Не хочу, чтобы моя будущая жена одна по лесу добиралась домой. А вдруг разбойники на пути встретятся?
– Не встретятся, – Лиля наконец-то ответила и резко освободила свою руку, – что-то вы лишнего себе наметили, господин доктор. Вас наверняка ждёт пациентка. Ваши руки ей нужнее, чем мне. И замуж за вас я ещё не собиралась. Папенька вам разве не сказал? Я сама решу вопрос с замужеством.
Орловский громко рассмеялся.
– Девочка моя, уже давно всё решено. И мы, – юноша подошёл очень близко к Лиле, – можем даже уединиться где-нибудь в лесочке. Птичек послушать.
Лиля с силой оттолкнула его, забралась на коня. Ей казалось, что никогда она так быстро не неслась верхом на лошади. В лесу остановилась, чтобы перевести дух. Что-то не нравилось ей в этом молодом человеке. На внешность он был красив, но глаза показались неискренними. И Лиле стало страшно. Она опять запрыгнула на коня и поспешила домой.
Отец мамыньку Ярину никуда не отправил. В доме всё было по-прежнему. Изменились только слуги. Лиле казалось, что они стали как-то по-другому на неё смотреть: то ли с уважением, то ли с восхищением.
– Доброго дня, Лилия Ивановна! – услышала девушка голос отца. – Неужто у вас появились дела, и вы из своей обители выглянули на свет?
Лиля кивнула отцу. Он подошёл к ней близко и прошептал на ухо:
– Что хочешь делай, но повариху не отдам! Зайди ко мне сейчас.
– Не отдадите повариху, не пойду замуж, – упрямилась Лиля.
– Не отдам, – заорал отец и топнул ногой так сильно, что служанка, протирающая вазу, уронила её на пол.
Ваза раскололась напополам. Это была любимая ваза Лилиной матери. Служанка дрожала. Она тотчас оказалась на коленях перед Иваном Григорьевичем и начала молить о прощении. Он, по обыкновению, был груб.
– Мне безрукие не нужны. Гордей! – крикнул отец.
На его зов мгновенно прибежал небольшого роста мужичок.
– Замени служанку. А эту отправь на конюшню.
– Иван Григорьевич, ну какая конюшня? Ей рожать вот-вот, – запротестовал Гордей.
– На коню-ю-ю-ю-юшню, – на весь дом заорал Иван Григорьевич.
Лиле стало жаль плачущую молоденькую девушку.
– И её заберу с собой, – громко крикнула Лиля.
Лицо отца с багрового окрасилось