– Хорошо, если бы было так, – сказал Тисамен.
– Так ты умеешь предсказывать будущее? – спросил Аристид. – Тогда можешь ли ты сказать, победим мы или погибнем?
– Я не оракул, – со вздохом ответил Тисамен. – Хотя… – Он помолчал, будто решая, стоит ли продолжать, потом кивнул. – Давно, еще мальчишкой, я отправился в Дельфы – спросить пифию, что ждет меня в жизни. Она сказала, что я выиграю пять состязаний. В юности я думал, что она имела в виду Олимпийские игры – пятиборье. И я начал готовиться: бегать, прыгать, бороться, метать копье.
– Я… я помню тебя! – с растущим изумлением воскликнул Аристид. – Я был там в тот день. Клянусь Афиной, ты… ты прекрасный атлет! Но ты же не выиграл? Если только меня не подводит память.
– Не подводит. Я занял второе место после спартанца. Вся моя жизнь была посвящена этому единственному моменту, и я… проиграл. Он увидел мое смятение и, поскольку был хорошим человеком, повел меня выпить, залить горе вином. Я рассказал ему об оракуле…
Тисамен отвел взгляд, погрузившись в далекие воспоминания. Подувший с моря ветерок принес в Элевсин холодное дыхание зимы.
– В Спарте состязаниями называют сражения, ты знал об этом? Мой новый друг очень разволновался, когда услышал, что напророчила мне пифия. Он решил – и до сих пор этому верит, – что мне суждено за свою жизнь победить в пяти великих сражениях.
– Это был Павсаний? – спросил Аристид. – Спартанец, который победил?
– Именно так, – кивнул Тисамен. – Племянник военного царя Спарты. Он считает меня своего рода талисманом, верит, что я пять раз принесу ему победу. Я побывал у эфоров в Спарте, и они подтвердили это. Он вернул мне цель в жизни.
Молодой прорицатель протянул руку, схватил Аристида за предплечье и, наклонившись, заговорил тихо:
– Не суди его слишком строго, куриос. Смерть дяди изменила его жизнь точно так же, как тот день на Олимпийских играх изменил мою. К такому трудно привыкнуть, нужно время.
– Думаешь, он выполнит клятву отца?
– Он военный царь Спарты, по крайней мере, до тех пор, пока его двоюродный брат не достигнет совершеннолетия. И Павсаний хочет победить в сражении, держа меня при себе. Верь в это. Он хочет победить.
– А эти «трудности» дома, они его не остановят? – небрежно и даже с дразнящей ноткой поинтересовался Аристид.
– Павсаний – человек чести. Не сомневайся. Илоты… – Тисамен осекся и усмехнулся. – Нет, не думаю, что Павсанию понравилось бы, если бы я стал обсуждать такие вопросы с афинянином.
– Сынок, этот афинянин будет стратегом на поле боя, когда появится вражеская армия. Я видел персов. В сражении никаких различий между нами не будет. Если мы выступим как спартанцы, платейцы, афиняне, коринфяне… нас уничтожат. Если мы будем в этот день греками – людьми одной культуры, одного языка, – у нас появится шанс победить. Если ты знаешь что-то, что удерживает Спарту за стеной, то должен довериться человеку, который уже потерял