Вывел клещ тетерева и зайца. Все сначала недоумевали: куда что подевалось, никакой тебе химии и удобрений, почти нет охотников и населения, живи себе, жируй да размножайся. Скоро загадка природы разгадалась сама собой. Как-то по осени накатил дуриком прямо на ствол здоровенный русачуга. По широкой полевой дорожке заяц мчался в лоб меж заросших полей, словно кончал жизнь самоубийством. Павел Степанович сначала обрадовался трофею. Русак в это время упитанный, налившийся своим заячьим жиром в прослойках меж мясными волокнами. В печи приготовишь, как говорится, за уши не оттянешь. Обед на неделю. Поднял за уши косого и остолбенел. Первоначально казавшийся огромным заяц весил не более целлофанового пакета из «Магнита» с парой пачек картофельных чипсов – просто скелет, обтянутый кожей. Пригляделся и обомлел. «От этого я бы тоже застрелился», – от неожиданности откинув зайца в сторону, вот бедолага. Даже зайцам досталось от перестройки». Словно гроздьями винограда доходяга был обвешан десятками раздутых напившихся от пуза заячьей крови клещей всех калибров. Одни уже блестели, как шары, готовые отвалится, чтоб в своих норках переварить ещё тёплую кровь, другие только ползали мелкими, кровожадными вампирами, ища место, где присосаться. Этот случай стал впоследствии частенько вспоминаться Павлу Степановичу. Иногда среди приезжавших на охоту деятелей, мнивших себя крупными фигурами, невооружённым глазом были видны мелкие кровососы, нашедшие место, где можно сладко присосаться.
Ещё раз погоревал о пропавшей прошедшим летом любимице Тайге, уж она бы за версту почуяла в лесу медвежий дух.
К вечеру Павел Степанович добрался до своей рукописи. Все его произведения были небольшими рассказами, теперь же он замахнулся на повесть. Очень ему хотелось на примере одного человека, которого хорошо знал, проведя его в повести с детских лет по настоящее время, показать перемены, произошедшие с родными местами. Работал далеко за полночь, забыв напрочь о медведе. Да и что этот мелкий шкодник в сравнении с событиями, что разворачивались на бумаге под шариковой авторучкой автора.
Утром, встав, как обычно, и записав пару пришедших в голову замысловатых оборотов для новой повести, начал неторопливые сборы. «Никакой спешки, никакого мандража. Я кремень», – настраивал он сам себя. Всё должно быть так, как должно быть.
Сейчас он не в трёх сотнях вёрст от кольцевой, в заброшенной безлюдной местности, а в глухой тайге, идёт добрать шатуна. Всё, как в той книге. Оставлять как есть нельзя, надо быть постоянно начеку, иначе где-то он тебя самого подцепит. Вот так вот, третьего не дано: или – или.
Большой