По пути к избушке с Шельмой на руках первым делом подошёл к лабазу. Сразу стало спокойней на сердце. Лабаз устоял перед яростным натиском росомахи. Были бы живы дед с отцом, отвесил бы им сейчас низкий поклон. Даже не нашлось тех слов, какими выразил бы им свою благодарность. В молодости, быстрый и резкий, он часто спешил, мог, не выполнив одну работу, заняться другой, многое считал вообще ненужным – зачем лишние движения и труды, если без них можно прожить. Они же строго осекали его, заставляли всё доделать как надо. В тайге нет лишней работы, когда-нибудь сыграет свою роль любая мелочь, которую ты сделал либо не сделал. Тайга ошибок не прощает. То, что ранее считал анахронизмом и предрассудками, впоследствии много раз выручало его в самых неожиданных случаях.
Более пятнадцати лет назад весь август возились с отцом с этим лабазом. Стояла тёплая, сухая погода, но вместо купания и загорания на песочке у речки таскали брёвна. Срубик получился крохотный, всего два на два метра, но крепкий, как маленькая крепость. Затем, разобрав его, собирали, но уже высоко над землёй – на четырёх вкопанных семиметровых столбах. Каждое бревно затаскивали верёвками, намучались вдоволь. Вспомнилось, как подшучивал над отцом, предлагая притащить в тайгу моток колючей проволоки и обмотать столбы. И вот через полтора десятка лет, с истерзанной Шельмой на руках, болью в сердце за судьбу внука, проступившими на глазах слезами, поклонился старому лабазу. Вернее, деду с батькой в его образе.
Лабаз впрямь был, как крошечная крепость. Чувствуя, что там что-то есть, штурмовала его росомаха с остервенением. Снег вокруг столбов лабаза был утоптан её прыжками и падениями. На всех столбах следы её когтей. Особенно досталось нижнему бревну сруба. Понятно, что, пытаясь за него зацепиться в прыжке, росомаха срывалась в снег, оставляя глубокие борозды на немного подгнившей древесине.
Приставная лестница всегда хранилась отдельно. Правда, Иван Сергеевич частенько её забывал убирать, точнее, ленился. Сегодня бог отвёл – лестницы не было.
В избушке был полный разгром. Росомаха выплеснула всю ярость за свою неудачу с лабазом. В доме было чем поживиться. Зимовье было совсем крохотным, но уютным: высокие нары с лесенкой, железная печка из бочки и стол у окна. Вдоль всех стен, до самого потолка, стеллажи из жердей для припасов и снаряжения. С этим у Сергеича всегда был порядок, он знал, где что лежит на забитых до отказа самым необходимым полках. Искать долго не приходилось. Теперь всё было перевёрнуто вверх дном, содержимое полок, словно пропущенное через огромную мясорубку, валялось на земляном полу, четыре недосохшие шкурки соболя и одна норки, добытые за последние два дня охоты, были разорваны на мелкие части. Всюду соболиная шерсть, в воздухе ещё плавали мельчайшие шерстинки из мягкого подбрюшья соболя. Две шкуры рыси, растянутые на жердях, тоже были разорваны. Бумажный мешок с остатками запаса сухарей, что сушила дочь, изорван в клочья. Вдобавок ко всему, всё было