– Кем ты видишь себя в будущем? – вдруг спросил он.
– Не знаю. Никогда об этом не задумывался. – Максим часто задавал странные вопросы, но мне это даже нравилось.
– А если задуматься прямо сейчас? – он повернулся ко мне. Взгляд его был испытывающим.
– Да какая на хрен разница. Я просто хочу жить. К чему эти вопросы?
– Просто спрашиваю. – Максим пожал плечами. – Я хочу обзавестись семьей и скучной работой, но перед этим как следует нагуляться. Так, чтобы еще много лет вспоминать прожитые годы.
– Как твой отец? – упоминание об отце воодушевило Максима.
– Да, – я хочу вырваться из-под власти моей семьи. Меня напрягает все это.
– А что стало с твоим отцом?
– Он умер полтора года назад, – Максим нервно одернулся. – Но я сейчас не об этом. О чем ты мечтаешь, действительно великом, что изменило бы мир навсегда?
– Зачем мне мечтать о великом? Большие мечты – для больших людей, – это была не просто отмашка. Я и впрямь так думал. Отчасти думаю так и сейчас.
– Неужели ты думаешь, что нам не нужны перемены?
Максим уперся лбом в стекло и уставился туда, где со звоном неслась весна, а птицы стаями летели на север. И все суетилось, двигалось, и возня эта протекала так спокойно, что заметить ее мог далеко не каждый.
Доехали мы быстро. Сошли на станции в маленькой деревушке. Всюду было тихо. Жизнь шла размеренно. Приезжих редко заносило сюда, и люди могли спокойно заниматься делами. Максим повел меня по грунтовой дороге на высокий холм, на вершине которого виднелась полуразрушенная крепость и высокий флагшток. Флагшток пустовал.
Во времена империи гарнизоны высматривали отсюда абреков, спускавшихся с гор. Но потом рядом появилась эта деревня. Гарнизон передвинулся примерно на сто километров к востоку. И вплоть до революции крепость служила тюрьмой. Во время войны здесь располагался штаб. Крепость сильно пострадала после авиаудара, и никто так и не взялся ее восстанавливать. Уже после развала Союза местные жители построили смотровую площадку в надежде привлечь туристов, но особой популярностью это место не пользовалось.
Когда мы наконец поднялись на холм, я поднял глаза и застыл от восторга. Всюду, куда мог дотянуться мой взгляд, простирались горные хребты, исчерченные у основания полосками сосен. Со стороны цепи холм круто обрывался вниз и заканчивался маленькой речушкой. Горы находились достаточно далеко, и с утеса можно было рассмотреть их от подножья до самой вершины. Все мелкие объекты съедало расстояние, и цепь представлялась грудой огромных камней. Прямо напротив утеса стояла самая большая гора, на которой, словно зеленые родимые пятна, росли островки деревьев. По обе стороны от нее находились горы поменьше, а остальные и вовсе напоминали сопки.
– Ну, как тебе? – спросил Максим.
Но я не смог ответить. Стоял в оцепенении, имея возможность только смотреть. Вид этих гор так четко отпечатался в моей памяти, что если кто-нибудь расколол