От лагеря до Валков десять минут ходьбы.
Деревня встретила Андрея неприветливо. Дома все массивные, кондовые, по пятнадцать – двадцать окон, строились на две-три семьи. Были и двухэтажные срубы. В архитектуре не было никакого единообразия: у строителей хватало и выдумки, и уверенности в своих силах. С деревом здесь обращались легко. Дома стояли далеко друг от друга. И вдоль всей деревни высились столетние сосны, берёзы и липы. Каждое дерево, как и каждый дом, было совершенством, являя собой какую-то определённую самозаконченность.
Пройдя до середины деревни, то ли до запруды, то ли пожарного водоёма, Андрей растерялся, не встретив ни одного человека. Тут он увидел, как к нему, буквально летя по воздуху, приближается Эллина. На ней был легкомысленный выцветший розовый сарафанчик и туфельки-лодочки, волосы – распущены. Она неожиданно чмокнула Андрея в щёку, взяла за руку и потащила за собой.
– Пошли – знакомиться с бабушкой!
Бабушку Андрей сразу про себя окрестил старухой, хотя больше хотелось – Бабой-ягой. Она была сгорбленная, скрюченная, вся в чёрном, резиновых галошах, но в белом платке, плотно повязанном по самые глаза. Руки у неё были широкие, как лопаты, в два раза шире Андреевых. Рот – узенькая короткая щель, без губ – видимо, зубов не было. Нет – был один, иногда он высовывался и налезал на край того, что осталось от верхней губы.
Она ненадолго задержала руку Андрея и довольно приветливым и ласковым голосом проговорила:
– Проходи, мил человек. – Пока Андрей пытался вспомнить, какой голос должен быть у Бабы-яги: ласковый или скрипучий, старуха, отпустив руку Андрея, куда-то в сторону промямлила: – На осинке не родятся мандаринки.
До Андрея дошло, что она имеет в виду их с Эллиной, и смело поддакнул:
– А мой папа говорит, что от бобра – бобрёнок, от свиньи – поросёнок.
– Я не знакома с твоим папой и вряд ли познакомлюсь, но если он так говорит, то так тому и быть. А сам-то садись за стол да молочка попей с дороги. Иля, – старуха странно как-то переделала имя Эллины, – шанежки тарань. Меня можешь звать – баба Зина, – обратилась старуха снова уже к Андрею.
– А меня – Андрей.
– Да я знаю, что Андрей, знаю даже, что – Андрей Сергеевич, – в голосе её скользнуло некоторое сожаление, или Андрею почудилось.
Шанежки оказались обычными небольшими круглыми оладьями. Очень вкусными они показались Андрею с молоком да со сметаной, да со свежим духмяным земляничным вареньем.
– А почему – шанежки? Что значит – шанежки? – спросил Андрей.
– Шанежки – шаньги – круглые и золотые, как солнышко. Это – по-марийски, – ответила серьёзно старуха.
– А знаешь, как бабушке фамилия? – загадочно спросила Эллина и сама же ответила: – Шанцева, а по-русски значит – Солнцева.
– Интересно! – только и ответил Андрей, продолжая уписывать оладьи.
Потом