Екатерина Алексеевна вспоминала в 1774 году в «Чистосердечной исповеди», адресованной Потёмкину:
«Мария Чоглокова, видя, что через девять лет обстоятельства остались те же, каковы были до свадьбы, и быв от покойной Государыни часто бранена, что не старается их переменить, не нашла иного к тому способа, как обеим сторонам сделать предложение, чтобы выбрали по своей воле из тех, кои она на мысли имела; с одной стороны выбрали вдову Грот… а с другой – Сергея Салтыкова – и сего более по видимой его склонности и по уговору мамы, которую в том наставляла великая нужда и надобность».
Портрет цесаревича Петра Фёдоровича и великой княгини Екатерины Алексеевны. Художник Г. Гроот
Многое открывает в тайне рождения наследника то, что рассказала Екатерина в своих записках:
«Между тем Чоглокова, вечно занятая своими излюбленными заботами о престолонаследии, однажды отвела меня в сторону и сказала:
– Послушайте, я должна поговорить с вами очень серьёзно.
Я, понятно, вся обратилась в слух; она с обычной своей манерой начала длинным разглагольствованием о привязанности своей к мужу, о своём благоразумии, о том, что нужно и чего не нужно для взаимной любви и для облегчения или отягощения уз супруга или супруги, а затем свернула на заявление, что бывают иногда положения высшего порядка, которые вынуждают делать исключения из правила.
Я дала ей высказать всё, что она хотела, не прерывая, и вовсе не ведая, куда она клонит, несколько изумлённая, и не зная, была ли это ловушка, которую она мне ставит, или она говорит искренно. Пока я внутренне так размышляла, она мне сказала:
– Вы увидите, как я люблю своё Отечество и насколько я искренна; я не сомневаюсь, чтобы вы кому-нибудь не отдали предпочтения: представляю вам выбрать между Сергеем Салтыковым и Львом Нарышкиным. Если не ошибаюсь, то последний.
На что я воскликнула:
– Нет, нет, отнюдь нет.
Тогда она мне сказала:
– Ну, если это не он, так другой, наверно.
На это я не возразила ни слова, и она продолжала:
– Вы увидите, что помехой вам буду не я.
Я притворилась наивной настолько, что она меня много раз бранила за это как в городе, так и в деревне, куда мы отправились после Пасхи».
То есть были предложены Нарышкин и Салтыков. Оба представители древних и знатных родов, опять-таки восходящих к Рюриковичам.
Случайность? Не думаю. Императрица Елизавета Петровна знала, что делает, или её деяния просто оказывались в русле Божьего Промысла по возвращению, пусть тайному, династии Рюриковичей, сплотивших и сделавших могучей державу Российскую.
И вот около полудня 20 октября 1854 года великая княгиня Екатерина Алексеевна родила мальчика.
«Как только его спеленали, – отметила она в своих «Записках…», – Императрица ввела своего духовника, который дал ребёнку имя Павла, после чего Императрица велела акушерке