По примеру богинь совершали выбор и перемену занятий и сами писатели. Это мог быть переход не только от жанра к жанру, но и вообще от литературного творчества к литературной критике и к филологии. Кроме того, вспомним, что эллинистическая литература долго сохраняла отжившие свой век в живой разговорной речи различные диалекты греческого языка, которые должен был знать писатель, желающий творить в определённом жанре. Это стало стимулом к развитию языкознания, составлению словарей, объяснению древних слов и выражений. Писатель и учёный, таким образом, взаимно помогали друг другу, или же филология и творчество уживались в одной творческой личности. Также творчество эллинистических писателей требовало огромной эрудиции в мифологии, истории, географии, естествознании. И Александрийская Библиотека прекрасно вдохновляла на такое учёное сочинительство, поставляя материал в виде всевозможных мифологических, исторических, географических сведений. Обилие книг породило составление всевозможных каталогов, компиляций, выписок и т. д., чему станут посвящать себя служители Myсея.
Здесь мы отметим, что вокруг античных Мусеев изначально объединялись две большие группы служителей. Те, кто в состоянии мусической одержимости (μανία) творит и изрекает пророчества. И те, кто, напротив, достигнув умиротворения, успокоения страстей посредством приобщения к этой религии собирает, изучает, систематизирует результаты божественного (предметы природы) и человеческого (произведения искусства) творчества. Не случайно древние выводили слово Муза как от μώμαι – страстно желать (Plat. Men., 406а), так и от μύω – закрывать, умиротворять, успокаивать (Diod. Sic, IV, 7). К первой группе мы относим прорицателей, музыкантов, поэтов и философов, ко второй – литературных критиков, грамматиков, математиков, механиков, естествоиспытателей, астрономов, врачей.
Задолго до основания Александрии эти две группы, самоорганизующиеся или собираемые кем-либо (полисом, частным лицом, тираном, главой философской школы, царём) образовывали союзы единомышленников, не имеющие единого наименования, вместо которого авторы дают различные эпитеты, причём во всех случаях прослеживается значение – союз, собрание, сообщество. По отношению к частному Мусею (IG XII3, 330): το κοινον τού ανδρείου των συγγενών, ανδρείος των συγγενών, просто κοινον или κοινεΐνον, συναγογή. Пифагорейцев именуют συνθιασώται – совместно священнодействующие (Phil. Quod omn. prob. I, 2). Платоников: θίασος – свящ�