– С них станется, – неожиданно подошёл «Игнат». А что? Не убивал? Не убивал. Не приказывал? Не приказывал. Руцкоблуда с Хамбулатовым9 простил? Простил. Всё, читай кафизму!
– Акафист, партайгеноссе! – Страж Вихрей, по-видимому, неплохо разбирался во всяких церковностях. – Кафизма – это…10
– Да ладно тебе! Лёха, ты что, в натуре Бориску хотел грохнуть?
– «Хотел»-то почему?.. Так один я, что ли?
– Да не за политику. За Ольгу твою. Только не думай, что Руцкоблуд лучше. Да он тех же отморозков подписал бы, и было бы то же самое.
– Ты не думай, что он царя-батюшку выгораживает, – перехватил Страж Вихрей. – Сволочи все эти большие чиновники, кто спорит? Убийства расследовать полагается и сажать гадов, а Бориска их орденами награждал.
– А приказы зондеркомандам кто отдавал – не Бориска? – взвился Алексей.
– А он что, приказывал убить конкретно Ольгу? Или «мочить всех»?
– Хорош философию разводить! – Страж Драконов подобрался и только что не встал «смирно», как для доклада командиру. – Зондеркоманда, говоришь? Ну так мало ли что там наверху штандартенфюрер штурмбаннфюреру11 приказывает! Убить – это конкретный приказ от непосредственного начальника. До какого-нибудь шарфюрера Швухтеля12 были общие фразы, а Швухтель своим подчинённым приказал: вот эту фройляйн – расстрелять. Фольглих, дизер Швухтель ист дер мёрдер. Ферштеест ду?13
– Этот Швухтель – что? – Алексей знал немецкий язык лишь в первом приближении.
– Убийца он, вот что, – пояснил Страж Вихрей. – Коллега, не издевайся! Тут беда у человека, а ты вермахт из себя строишь.
– Да ладно, так уж и целый вермахт… Ну извини, – протянул руку «Игнат». – Но всё-таки – чего ты хочешь?
– Дайте отдохнуть неделю! – взмолился Алексей. – От моей памяти.
– И всё? А потом что?
– А, всё равно, наверное… За эти одиннадцать лет я заслужил хоть неделю покоя? Наверное, Оля поймёт, не обидится.
– Оля-то не обидится. Но ты помнишь, кто это говорит – «Он не заслужил света, он заслужил покой»14? Как бы приговором самому себе не оказалось.
– Конечно, – Алексей вдруг почувствовал, что уже засыпает, и попытался украдкой посмотреть на часы. – Я кофе возьму в машине?
В отблеске костра мелькнул силуэт – Ледяная Дева возвращалась с берега.
* * *
– Папа, мама пошла гулять с Ксюшей. Сказала, что гречка на плите.
– Лизет, а ты сама ужинала?
– Ага. Папа, а можно мне конфету?
– У меня нет, мама придёт – даст.
– Не даст. Папа, ты маме не говори, что я выходила!
– Опять в угол поставила? Это за что?
– А маме не скажешь?
– Не скажу, не скажу!
– Я плохо кушала… – почти плачущий шёпот шестилетней Лизочки был настолько неподдельно трагичен, что Алексей лишь