– Орудийщик без орудий, как я посмотрю, – насмешливо заметил один из незнакомцев.
Он был самым старшим, широкоплечий, с острым взглядом и одетый, как подобало честному ремесленнику. Матис решил, что у себя в селении он был старостой. Мужчина кивнул на кривой ствол, оставленный в огне.
– Из этого едва ли получится хорошая аркебуза. Я сам кузнец и знаю, о чем говорю.
– У нас их целый арсенал, – холодно ответил Йокель. – А это – лишь трофей; может, еще послужит. Верно же, Матис?
Юноша едва не рассмеялся, так нагло врал пастух. В действительности они располагали тремя аркебузами и ржавым фальконетом. К ним следовало прибавить кучу кос, цепов и рогатин, а также несколько изношенных арбалетов. Назвать все это арсеналом мог лишь безумец, страдающий от мании величия. Матис нахмурился. За последние месяцы восхищение их предводителем уступило место возрастающему недоверию. Йокель вел себя как какой-нибудь король, к свержению которых сам же и призывал.
– Можешь встать рядом и помешать угли, кузнец, – вскинулся Райхарт на старосту. – А там посмотрим, может, на что и сгодишься. Нос-то я тебе всегда свернуть успею.
Пастух-Йокель примирительно вскинул руки.
– Не нужно ссор! Эти люди принесли благие вести.
Он выдержал театральную паузу и возвысил голос:
– Крестьяне из Дана и Вильгартсвизена наконец восстали! Они направляются сюда, чтобы примкнуть к нашему отряду. В Ландау, что в долине Рейна, тоже неспокойно. Теперь наш черед действовать!
Матис не смог скрыть удивления. Новости действительно были хорошие.
– Сколько вас? – спросил он у старосты.
– Сотня. Может, и больше на дюжину-другую, – торжественно ответил гость. – И каждый день примыкают новые! Суровая зима и голод делают свое дело. Крестьяне больше не хотят сносить притеснения вельмож.
Йокель подле него довольно потирал руки.
– Вот оно, наконец-то! – воскликнул он. – А ты сомневался, Матис! Знаю, что сомневался, по тебе и видно было. А кто в итоге оказался прав?
– Вздор, – проворчал юноша и смахнул прядь рыжих волос со лба.
Лоб его пересекал длинный шрам – память о ранениях, полученных в битве за Рамбург. Он придавал суровости и без того мрачному облику оружейника. Матису не нравилось, когда Йокель заговаривал с ним в такой манере. Ему все больше казалось, что горбун видит в нем соперника. За этот неполный год Матис заметно вырос в глазах крестьян, и ко всему прочему его самоуверенность даже взрослых мужчин ставила в тупик.
– И когда вас можно ждать? – спросил Матис у посланника из Дана.
– Через неделю, наверное. Хотим еще подождать нерешительных. Гонцы ходят от одного селения к другому, а мы пока прячемся в лесах, – тут староста усмехнулся. – Герцог назначил награду за мою голову. Ну а мы – за его.
– Тогда нужен новый