Издатель вскочил и поцеловал ей руку (ах да, вот руки, слава богу, не молодые, хотя тоже вроде на восемьдесят лет не тянут), а потом никто с ней особо не заговаривал. Сосед, молодой литературный критик, рассчитывающий опубликоваться у мужа подруги (последняя его книга – «Достоевский. Запретная эротика» – разошлась неплохо), вызвался принести пропущенные закуски и горячее. «О, благодарю, если вас не затруднит… Мороженое и кофе». В России до сих пор слабо развито искусство small talk. Но дело даже не в этом. Она была здесь чужой – не как обычный новичок в компании, а в силу абсолютной непонятности: кто это, что это, о чем с ней говорить?
Но сама она, похоже, от одиночества не страдала. По-прежнему улыбаясь, ела мороженое, посматривала на сидящих за столом. А те – без взглядов, без слов – чувствовали ее по-звериному, подчинялись ее притяжению.
Они сидели почти напротив актрисы. Сын – ближе всего. Мать знала, что он теряется, исчезает в странном синеглазом существе вне возраста и пола. Вдруг актриса уставилась на нее оценивающе, чуть ли не с жалостью. (Да какое она имеет право? Какая наглость!) А потом синева излилась на сына: «А как ваше имя?» И ведь не добавила – «молодой человек». Уравняла с собой.
В какой-то момент издателю показалось неудобным и дальше оставлять своего автора без внимания, и он вскочил с бокалом в руке:
– Наша глубокоуважаемая… после стольких невзгод… по-прежнему молода и блистательна… Пусть и дальше, и впредь… Ждем с нетерпением ваших воспоминаний…
Аплодисменты, крики. Кто-то учтиво поинтересовался:
– Вы ведь сейчас в сериале снимаетесь? В детективе?
Низкий голос:
– Да, это детектив… с мистическим оттенком. Там у меня две роли. Современной цыганки и актрисы начала прошлого века. И вторая мне действительно близка.
Молодой критик так и вскинулся, так и взмыл над серой толпой и поднялся выше – да-да, все же чуть выше! – очаровавшего его пережитка времени:
– К сожалению, сериал я не смотрел, потому что вообще сериалы не смотрю, но слышал, вы там стихи читаете? Белого, Ахматову. Вы не боялись, что это немного… профанация?.. В заурядном криминальном сюжете…
– Нет-нет, это было моей идеей и моим условием режиссеру. Только ради этой возможности я и снимаюсь. Ради Серебряного века, моего века! Там я осталась, там я живу. Но, увы, развернуться мне не дали. Было сказано, что это инородное тело. Так, максимум по два четверостишья. Вот, к примеру…
И вот одна осталась я
Считать пустые дни.
О вольные мои друзья,
О лебеди мои!
И песней я не скличу вас,
Слезами не верну,
Но вечером в печальный час
В молитве помяну.
За