– Более того, – пояснил Тарарам, – написано «душит» – и душить. Входить в образ до конца, по самое некуда. Понимаешь? Сходить с ума и умирать по-настоящему.
– Так ведь через сезон актёров не останется.
– Если изменить правила, появится новая драматургия. Без смертей. Хотя совсем без них – куда же…
– Это нелепица. Ты шутишь?
– Почему нелепица? Это, дружок, новый театр с новой идеей и новой стратегией. Зачем наследовать балаган и потворствовать человеческим слабостям? Комедиант не интересен в жизни, и он перестанет быть интересен на сцене. Лариса Дмитриевна, которая завтра умрёт на подмостках от настоящей пули Карандышева, в миллион раз одухотворённее какой-нибудь Комиссаржевской – королевы притворства. Из театра уйдёт пресловутый психологизм, его заменит рок, тот самый – рок греческой трагедии, на руинах которой хохотал Аристофан, не понимающий, что юмор – всего лишь отложенная трагедия. Именно так – отложенная трагедия. И поэтому, как точно подметил Козьма Прутков, продолжать смеяться легче, чем остановить смех. – На миг Тарарам сбился. – О чём мы?
– О роке.
– Да, психологизму на смену вновь придёт рок. Только рок не шутовской, подложный, а чистопородный, первозданный. Трагедии в Греции игрались единожды, у нас будут играющие единожды актёры, актёры-гладиаторы. Сечёшь? Мы перечеканим монету и выведем из обращения подделку. Раз зрелище нельзя убрать из жизни, надо сделать его реальностью. Театр должен стать корридой. С какой стати актёр решил, что у него сто жизней? Нет уж: пошёл в профессию – ответь по полной.
– А это даже интересно…
– Конечно, интересно. Ты этим и займёшься. Будешь пионером нового театра. Как Петипа и Немирович-Данченко. Как Жене, Арто и Аррабаль в одной упряжке. Или, прости за выражение, Виктюк. Только твой театр вознесётся на десять этажей выше…
– Пионеркой.
– Что?
– Буду пионеркой. – Катенька засмеялась.
– Ну да… А что ты смеёшься?
– Представляю, как взаправду тает на сцене Снегурочка.
– Это, дружок, несущественная проблема.
– А почему я буду пионеркой? Ведь придумал ты?
– Тебе в общих чертах известны законы сцены. Ты понимаешь, что и где ломать. Ну и… В общем, мне порой кажется, что весь мир – порождение вполне человеческого ума, но… придуман, что ли, в безотчётной горячке – возможно, даже мной самим. Я не то говорю… Словом, раз сам придумал, что теперь – самому и шить, и жать, и на дуде играть?
– Я тоже, между прочим, могу что-нибудь придумать. Уже придумала даже.
– Что ты придумала?
– Новую запись той жуткой истории. Помнишь? «У попа была собака…»
– Ну?
– Удобнее теперь писать это вот так… – Катенька взяла ручку и вывела на конверте, в котором оператор рассылал распечатку мобильных трат: «У попа была @».
– Да… Знаешь что?
– Что?
– Ты лучше не