– Милый, мы будем вместе всегда. Ты знаешь? Ведь всегда это больше, чем жизнь, дольше, чем вечность.
Засыпает юноша под ласковыми руками, и снится ему не то сон, не то явь, давно прошедшая. Он – малый ребенок, одно неловкое, грубое прикосновение няньки вдруг сказало ему, несмышленому, что быть им – мерзко и гадко. И не захотел маленький быть собой. Не захотел принять себя собою, отверг какую-то важную, неотрывную часть себя, выгнал ее на вечный холод. Часть неотделимую настолько, что она не смогла отдалиться от тела, день за днем и год за годом стучалась и просилась обратно, а одинокий обломок души караулил закрытые двери, прислушиваясь, там ли еще оно… его неразлучное…
– Любовь моя, только не умирай теперь, теперь, когда я нашла тебя, когда руки мои коснулись твоего сердца, когда глаза мои слились с твоим взглядом, не оставляй меня, любимый!
– Я … люблю… тебя… – непривычным голосом сказал юноша, и был этот голос достаточно силен, чтобы понять, что смерть больше не грозит ему, хоть и двоился чуть на высоких нотах.
– Я люблю тебя, я верю тебе, я хочу быть с тобой… – и с каждым словом тело его восстанавливало силу, и искривленные конечности выравнивались, и мышцы наливались мощью.
А когда он смог встать на стройные свои мужественные ноги, он запел приятным тихим баритоном:
Здесь, где-то здесь, в этом странном лесу,
Жил в вечном холоде ожиданья,
Жижу болотную пил – не росу.
Радостный миг променял на страданье.
Та, что утеряна мною давно,
Та, что намолена мною в рыданьях,
Та, для которой открыто окно,
Древним обещанная преданьем.
Ей я открылся и в душу впустил.
Я доверяюсь любви без остатка.
Ради нее я надежду взрастил,
Как же любимой довериться сладко!
Воссозданный, принявший отверженную свою часть, вновь рожденный, он протянул руки к своей возлюбленной, и слились они в объятии истинной любви, любви исцеляющей, любви объединяющей, любви, которая, соединяя двоих, делает их одним – сильным до всемогущества, счастливым без ограничений СверхЧеловеком.
Консуэло
Когда-то жила… или не жила. Была… да, вот так!
Не жила, была в давние времена девушка. Как бы нам ее назвать? Машенька – ей не идет… Буратино – уже занято… А вот была у меня в детстве любимая книжка «Консуэло». Вот так и назовем!
Не жила, была в давние времена девушка, и звали ее поющим именем Консуэло. Еще до своего рождения она поняла страшную правду: она никому не нужна. Мама ее не хотела, папа не ждал… Так бывает, не удивляйтесь. Она лежала, свернувшись грустным комочком, в мамином животе и думала горькую думу: «Что ж, я ведь знала, на что иду, выбирая именно эту жизнь, именно эту маму… знала, что именно в этих условиях