Заговорил прокурор, и женщина слушала его так, как слушают пастора на похоронах, – не пытаясь ничего запомнить. Не считая её и человека в капюшоне, в зале находились чужие люди, могильщики, которые делали свою работу, – либо плакальщики, чья доля тоже была по-своему тяжкой. Зал суда выглядел по-фински скромно, но тишина придавала ему некоторую торжественность, и он смахивал на церковный зал. Здесь все говорили степенно, даже если преступление было жестоким, абсурдным или омерзительным. Благодаря этому всё шло своим чередом, зло ненадолго выставлялось на всеобщее обозрение, а затем отправлялось в архив. Человеческие трагедии были здесь лишь бесконечной чередой дел, работой, которую нужно выполнить в срок.
У женщины зудела кожа головы, но почесаться она не решалась. Её собственные волосы, густые и длинные, едва умещались под чёрным париком. Она понимала, что выглядит нелепо, но стремилась исключить малейший риск того, что её узнают. А может, просто хотела превратиться в другого человека, которого все эти невыносимые вещи не касаются.
Как бы то ни было, не прийти сюда она не могла.
Она снова всматривалась в это гладкое запястье, представляла его маленьким и пухлым, думала о том, как прикасалась к нему, тёплому и нежному – именно таким она его запомнила.
С тех пор минул двадцать один год.
Уходя из зала, женщина ощутила, что что-то в ней изменилось.
Часть 1
1
Где я?
Вопрос настиг её на грани сна и яви, до того, как она открыла глаза.
Даже не вопрос, а ощущение – словно ей почти удалось выбросить из головы что-то страшное, но осадок остался.
Стараясь стряхнуть остатки сна, она сделала медленный вдох. Поначалу было абсолютно тихо, но вскоре раздались голоса чаек, одновременно близкие и далёкие, словно доносящиеся из другой реальности. Птиц было едва слышно, и она засомневалась, не галлюцинация ли это.
Она открыла глаза. Внутри шевельнулся страх.
Кругом царила непроницаемая тьма.
Женщина поднесла руку к глазам, пошевелила пальцами и сжала их в надежде увидеть движение и очертания кисти. Подняла голову. Она лежала на каком-то матрасе, подушки не было.
Ей всегда казалось, что в этой стране неестественно светло, но теперь всё было наоборот. Сейчас ночь или день? На какое-то мгновение она испугалась, что ослепла, но вскоре поняла, что видит темноту. Волны тьмы качались перед ней, словно бездонное море.
А что, если она ещё спит и видит сон о том, что проснулась? Иногда такое случалось: сперва снилось нечто плохое, настолько страшное, что, проснувшись, она думала, что это было на самом деле, – а потом оказывалось, что из одного кошмара она попадала в другой. Всякий раз ужас сменялся окончательным пробуждением, и только тогда она с облегчением понимала, что это был всего лишь сон.
Женщина