Особенно одно конкретное место. Там не осталось ни следа страж-древа со шрамом на коре – того, на котором проступили слова, закрепившие долг Вторых Дочерей; слова, что Тирнан Нирейя Андралин, старшая сестра Гайи, потом вырезала из ствола и принесла в Валлейду, – но что-то внутри Рэд узнало тот клочок земли, где оно росло. Она носила в себе карту Диколесья, и эта точка на ней была помечена.
Немного поразмыслив, Рэд положила зеркало именно там, стеклом кверху. Золото обвивавших раму прядей ее волос почти слилось с опавшей листвой. Рэд опустилась на колени и вытянула из-за пояса короткий кинжал.
Может, это и глупость. Может, это ничего не даст – ни одна из прежних жертв зеркалу не сработала. А может, именно это наконец спасет Нив, именно здесь, на поляне, где Рэд однажды спасла Эммона, где магия и кровь были так тесно сплетены.
Одно Рэд знала точно: больше нельзя оставлять Нив во мраке. Нельзя оставлять ее с чудовищами.
Нив сделала бы то же самое для нее.
Диколесье внутри Рэд затихло. Пропали все шорохи, и в ее мыслях, и под кожей – обычно бег крови в ее жилах рождал ветерок, круживший листья, а биение ее сердца заставляло качаться ветки. Теперь же лес, вросший в ее кости, умолк и смотрел, как она поступит дальше. Как она снова качнет чашу весов.
Рэд глубоко вдохнула. Нерешительно задержала кинжал над ладонью; золотая нить Диколесья в ее сознании все так же оцепенело молчала.
Рэд уронила клинок. Кровь всегда оставалась полумерой, никогда не была настоящим решением; Эммон разделил с ней Диколесье – тогда, на границе леса, когда стал ненадолго воплощенной магией, – лишь возложив руку ей на сердце.
Она немного подумала, коснулась ладонями осенних листьев и, чувствуя кожей их хруст, вжалась пальцами в лесную почву.
– Я хочу отпустить одно, – произнесла она, выждав мгновение. – Одно из страж-древ. Мне нужно одно снаружи, чтобы добраться до сестры. – Рэд испустила то ли смешок, то ли всхлип, то ли нечто между ними, безумное и надломленное. – Чтобы открыть запертые двери.
Она почувствовала себя немного глупо, заявляя о своих намерениях земле. Но тут ей вспомнился момент, когда она приняла в себя корни, когда в той сырой темнице под дворцом Валлейды она ясно объявила лесу о том, чего желала. Дала ему понять, что совершает этот выбор сама.
Сперва все затихло.
Потом раздался рев.
Рэд не сразу поняла, что звук исторгается из нее самой; нечто полыхнуло у нее в пальцах, взбежало по руке и вскипело вокруг сердца. Спина у нее выгнулась, но не от боли, а от чего-то большего, настолько превосходящего простое разделение на страдание и блаженство, что оно будто принадлежало иному, неведомому миру.
Внутри ее что-то трещало, выворачивался позвоночник,