На пороге (на деле никакого порога, разумеется не было, но Невзорович привык за время деревенской жизни в Литве, что в каждой двери должен быть порог) гостиной Глеб невольно приостановился, разглядывая комнату.
Высокий сводчатый потолок, умело расписанный в мавританском стиле, обтянутые нежно-зелёным муаром стены, паркет тёмного дуба, широкая лестница с полированными перилами, там и сям – кресла и диваны. В гостиной можно было бы смело устроить гимнастический зал – по размерам она как раз подходила, была только ненамного меньше гимнастического или танцевального зала корпуса. У камина на широком диване примостились три женщины в шёлковых капотах, около самого камина – двое мужчин во фраках и сюртуках, четверо стояли около небольшого стола с закусками и бутылками, на антресолях ещё двое – мужчина и женщина. Не было видно ни одного мундира. По гостиной словно мушиное гудение носился слитный многоголосый говор, негромкий, почти шёпот, но назойливый, хорошо слышный, но неразборчивый.
В первый момент Глеб растерялся, не понимая, к кому следует подойти в первую очередь, покосился на Кароляка, но Габриэль уже шагнул навстречу идущему к ним юноше, на которого Невзорович и уставился с нескрываемым интересом – юноша показался Глебу его ровесником.
– Да ты возмужал, Ромуальд, – покровительственно сказал Кароляк, пожимая руку подошедшему юноше, и от его снисходительного тона Глеба несколько покоробило. Впрочем, он заметил, что и Ромуальду эта манера Кароляка тоже не доставляет большого удовольствия. И Невзорович тут же вспомнил, что ведь и с ним, Глебом, Габриэль говорит точно так же. Может быть, это потому, что он старше? Пусть всего на пять лет, но всё-таки? Но он всё равно пообещал себе, что так или иначе, но постарается пресечь эту злящую его манеру – Габриэль ему не учитель, не наставник и старший офицер роты. И усмехнулся сам себе – быстро же он привык воспринимать русских корпусных офицером как старших над собой, имеющих право ему приказывать. И года не прошло.
– Познакомься, дружище, – повёл меж тем, рукой Кароляк в сторону Невзоровича. – Это мой хороший приятель, Глеб Невзорович, шляхтич герба Порай из Литвы.
Говорили по-польски.
– Глеб, позволь тебе представить – Ромуальд Шимановский, сын хозяйки дома и старший мужчина в доме сейчас.
В голосе Кароляка помимо покровительства прозвучала вдруг странная, едва заметная насмешка – как раз тогда, когда он назвал Ромуальда старшим мужчиной в доме – так, словно он знал об этой семье что-то потаённое.
Ромуальд нахмурился.
– Рад служить, – торопливо, чтобы замять возникшую неловкость, пробормотал Невзорович, делая шаг вперёд, и Ромуальду невольно пришлось ответить тем же.
– Глеб… – проговорил он озадаченно. – Это ведь православное имя, не так ли?
– Моя