Хотелось встать, демонстративно повалить стол и стулья, но я продолжала неподвижно сидеть. Потом я положила руки на стол, опустила на них голову и закрыла глаза. Хочудомойхочудомойхочудомой.
Сколько я так просидела? Недостаточно, потому что заведенный таймер дал бы мне знать о конце пытки. Я открыла глаза, подняла голову и поняла, что в зале, кроме меня, никого нет. Элвис плясал, как малое дитя, – без ритма и смысла. Это значит, что уже можно уходить? Если таймер не сработал и я просидела здесь два часа, мне обеспечен вьетнамский флешбек на несколько недель вперед.
Мое внимание привлек столик, за которым до этого сидели Санни и Жульол. Сейчас он пустовал, и на белой скатерти стоял стакан с коктейлем, на дне которого остались те самые восемь-девять миллилитров. Во рту мгновенно стало сухо, сердце заколотилось так, будто я бегу за поездом, надеясь запрыгнуть в последний вагон.
Я быстро прошла мимо столика, взяла в левую руку стакан и направилась к уборным. Из зала слышались визги Элвиса, но это уже меня совершенно не касалось. Я резким движением открыла кабинку, вошла, дверь автоматически закрылась изнутри.
– Свет.
Свет выключился, и только голубой индикатор остался гореть, частично освещая эту тесную коробку. Я повесила сумку на крючок, опустила крышку унитаза и села, держа стакан двумя руками. На дне переливалась синяя жидкость. Я запрокинула голову, сделала глубокий вдох и влила ее в рот. Я была права, это не «Синяя заря». Вернее, была ею, пока туда не опустили шипучую таблетку с ХХ4.
Голова слегка закружилась, и я не смогла с первой попытки снять сумку с крючка. Нельзя было медлить. Нужно было убираться отсюда, пока никто не пронюхал, что я нарушаю личные предписания.
– Свет.
Свет включился. Я бросила стакан в мусорорасщепитель и уже собиралась выйти, когда услышала что-то похожее на всхлипы. Прямо здесь, в паре метров от меня. Дверь в одну из кабинок была приоткрыта: такое ощущение, что сейчас из нее выпрыгнет какая-нибудь гадость, как в дешевом скримере.
Я протянула руку, чтобы открыть дверь, держась при этом на расстоянии. То, что я увидела, когда она с легким скрипом распахнулась, несильно меня удивило. Санни лежала на полу в неестественной позе: будто ее упаковали в коробку, а потом вытащили и положили на кафель, а она застыла в прежней форме. Туфли аккуратно стояли возле перегородки, частично забрызганные кровью, которая стекала у нее по подбородку пузырящейся струйкой. Открытая сумка поманила меня возможностью схватить что-то, что могло мне пригодиться, – ведь скоро ее заберут вместе с хозяйкой. Я снова, как в первый раз, удивилась остроте своего зрения в этих линзах. Из сумки я достала две помады, зеркало, маленький флакон с духами и кассету с избранными хитами The Killers. Слушать я ее, конечно, не собиралась, но вдруг Юлиану захочется – включит в наушниках. Санни начала хрипеть. Похоже, все подходило к концу, ну, на какое-то время. Ее смерть, как и ее жизнь, меня не волновали.