Но они поженились; она невинно полагала, что они будут всецело владеть друг другом, укроются в отношениях, закрытых от враждебного внешнего мира. Вскоре, впрочем, обнаружилось, что Гай не готов ей подыгрывать. Он не просто принимал окружающий мир – он приветствовал его, и странным образом мир вокруг него становился менее враждебным.
– Я так полагаю, вы учились в Итоне? – спросил Инчкейп Якимова. В его иронической улыбке проскальзывала тень неодобрения.
– Увы, нет, – ответил Якимов. – Мой бедный старый отец не потянул. Я учился в одной из этих жутких школ, где какой-нибудь Маршалл вечно изводит Снелгроува, а Дебенхэм слишком уж привязан к некому Фрибоди. Раз уж мы об этом заговорили, мне вспомнилась забавная история о крокетном матче, в котором директриса знаменитой школы для девочек играла против директора очень известной школы для мальчиков, крайне тучного мужчины. Так вот…
Довольно банальная история казалась совершенно уморительной благодаря модуляциям дребезжащего голоса рассказчика. Он делал паузы перед словами и выговаривал их медленно, чуть задыхающимся и неодобрительным голосом, так что все, кроме Софи, сначала посмеивались, а потом начали хохотать. Софи с угрюмым видом наблюдала за мужской реакцией на рассказ: Гай приговаривал: «Господи!» – и утирал слезы, Инчкейп смеялся, запрокинув голову, а Добсон покачивался от наслаждения.
– И о чем шла речь? – спросила она, когда история подошла к концу.
– О крокетных шарах, – ответил Инчкейп.
– Тогда я не понимаю. Что тут смешного?
– А почему вообще что-то бывает смешно? – мягко спросил Инчкейп.
Этот ответ не удовлетворил Софи.
– Это английский юмор, да? – спросила она агрессивно. – У нас в Румынии свои шутки. Например, какая разница между котенком и куском мыла? По-моему, полная глупость.
– И что же, какая между ними разница? – спросил Гай.
Софи раздраженно на него взглянула и ничего не ответила. Он стал уговаривать ее; наконец она сдалась и обиженно сказала:
– Если посадить котенка у дерева, он на него заберется.
Успех шутки удивил ее саму. Она подозрительно оглядывалась, но, постепенно успокоившись, благодушно сообщила:
– Я знаю много таких шуток. Мы их рассказывали в школе.
– Расскажи еще, – попросил Гай.
– Но это же такая глупость.
– Что ты, это очень интересно.
Уговорив ее рассказать еще несколько штук, мало отличающихся друг от друга, Гай начал доклад на тему грубого крестьянского юмора, примерами которого он назвал сказочные загадки. Он попросил Якимова подтвердить, что русские крестьянские сказки по сути не отличаются от крестьянских сказок других народов.
– Наверняка, дорогой мой, наверняка, – пробормотал Якимов. Глаза его опустели,