«Никакой якорь там не удержит, стоять только на моторах… Заводь глубокая, дружище, очень глубокая, но групер там крупный, дружище, очень крупный. За день я поднял четыре рыбины, и самая маленькая потянула на триста фунтов. Поднял бы и больше, да время вышло. Из Артиллерийского пролома надобно выходить через час после прилива, не позже – воду оттуда высасывает так, словно весь чертов океан ее цепями тянет. Выходишь так же, как входил, разве что молишься чуть жарче, потому что на борту у тебя тонна рыбы, а воды под килем на десять футов меньше. Есть еще один выход, через лагуну позади рифа, но о нем я вообще говорить не хочу. Разок попробовал, на всю жизнь хватило».
Ну а теперь Джимми уверенно вел нас в самый центр пролома.
– Все, конечная, дальше катер не идет! – крикнул я, открыл дроссельные заслонки и крутанул штурвал, чтобы сперва как следует развернуться, а потом уже дать отпор возмущенному Джимми.
– Черт, мы же почти на месте! – бесновался он. – Могли бы и ближе подойти!
– У тебя там проблемы, сынок? – осведомился Гаттри с кокпита.
– Нет, все нормально! – отозвался Джимми и в бешенстве повернулся ко мне. – Вы, мистер Флетчер, связаны контрактом…
– Дай я тебе кое-что покажу, Джим. – И я отвел его к штурманскому столу.
На адмиралтейской карте пролом имел лаконичное обозначение: «30 фатомов» – ни названия, ни руководства по навигации. Я по-быстрому отметил карандашом координаты двух крайних Дедов, провел два отрезка к пролому, взял транспортир и замерил получившийся угол:
– Сюда нам надо?
Джим смотрел на мои расчеты.
– Сюда, верно? – настаивал я.
– Да, место правильное, – неохотно кивнул он, и я во всех подробностях рассказал ему об Артиллерийском проломе.
– Но нам все равно туда надо, – сказал он, словно не слышал ни слова из моей тирады.
– Никак, – объяснил я. – Лично мне теперь надо только в одно место: в Гранд-Харбор острова Сент-Мэри.
И «Танцующая» незамедлительно легла на вышеупомянутый курс, потому что я поставил крест на нынешней фрахтовке.
Джимми юркнул вниз и через некоторое время вернулся с подкреплением. У Мейтерсона и Гаттри был сердитый и даже возмущенный вид.
– Только слово скажи, я этой скотине руку оторву. И буду бить его, пока не сдохнет. Окровавленным концом его же руки, – со смаком выговорил Майк Гаттри.
– Парень сказал, вы дали задний ход? – уточнил Мейтерсон. – Как-то это нечестно, вы не находите?
Я повторил рассказ об ужасах Артиллерийского пролома, и они мгновенно протрезвели.
– Подведите нас как можно ближе, а остаток пути я проплыву сам, – попросил меня Джимми, но я ответил напрямую Мейтерсону:
– Вы его потеряете, без вариантов. Неужели хотите рискнуть?
Он не ответил, но я и без того понимал, что рисковать он не намерен: Джимми представлял для них слишком большую ценность.
– Дайте хоть попробовать, – настаивал парень, но Мейтерсон