С вершины очередного холма я увидел перед собой густой лес, протянувшийся широкой черной полосой. Я заколебался. Этому лесу не было видно конца ни справа, ни слева. Чувствуя себя усталым – у меня нестерпимо болели ноги, – я осторожно снял с плеча Уину и опустился на землю. Я уже не видел Зеленого Дворца и не знал, куда идти. Взглянув на лесную чащу, я невольно подумал о том, что могла скрывать она в своей глубине. Под этими густо переплетенными ветвями деревьев, должно быть, не видно даже звезд. Если б в лесу меня даже и не подстерегала опасность – та опасность, самую мысль о которой я гнал от себя, – там все же было достаточно корней, чтобы споткнуться, и стволов, чтобы расшибить себе лоб.
К тому же я был измучен волнениями этого дня и решил не идти в лес, а провести ночь на открытом месте.
Я был рад, что Уина крепко спит. Заботливо завернув ее в свою куртку, я сел рядом с ней и стал ожидать восхода луны. На склоне холма было тихо и пустынно, но из темноты леса доносился по временам какой-то шорох. Надо мной сияли звезды, ночь была очень ясная. Их мерцание успокаивало меня. На небе уже не было знакомых созвездий: они приняли новые очертания благодаря тем медленным перемещениям звезд, которые становятся ощутимы лишь по истечении сотен человеческих жизней. Один только Млечный Путь, казалось, остался тем же потоком звездной пыли, что и в наше время. На юге сияла какая-то очень яркая, неизвестная мне красная звезда, она была ярче даже нашего Сириуса. И среди всех этих мерцающих точек мягко и ровно сияла большая планета, как будто спокойно улыбающееся лицо старого друга.
Я смотрел на звезды, и вдруг все проблемы и тяготы земной жизни отступили на второй план. Я думал, в какой же беспредельной дали находятся эти ныне неведомые мне звезды, как медленно и неотвратимо движутся с неведомого прошлого в неведомое будущее, о кругах, которые описывает в пространстве земная ось. Всего сорок раз описала она этот круг за восемьсот тысяч лет, которые я преодолел. И за эти несколько кругов вся деятельность человека, все традиции, комплекс организаций, наций, языков, литератур, стремления, даже сама память о человеке, каким знал его я, давно прекратило свое существование. Вместо него появились эти тщедушные существа, забывшие о своем высоком происхождении, и белые существа, навевающие безмерный ужас. Я думал и о том Великом Страхе, который разделил две разновидности человеческого рода, и впервые с содроганием понял, что за мясо видел я в Подземном Мире. Нет, это было бы слишком ужасно! Я взглянул на маленькую Уину, спавшую рядом со мной, на ее личико, беленькое и ясное, как звездочка, и тотчас же отогнал страшную мысль.
Эту долгую ночь я провел, стараясь не думать о морлоках. Насколько мог, я убивал время, пытаясь сообразить, где найти признаки старых созвездий в новой