Бабка моя дала ей мешочек с травой и они еще о чем-то шептались. О чем то они договаривались, я не слышала, но уходила девица довольной. Через три дня дед мой помер, тогда я увидела странную реакцию от бабушки – вместо того чтобы рыдать и плакать, она пошла к моему отцу, то есть своему зятю в палатку. О чем-то они долго спорили , а потом взяли тело деда, погрузили в повозку и вывезли из леса. Через некоторое время вернулись, а в повозке уже лежал спящий крепким сном мужчина. Мы тут же сорвались с места и уехали. Я тогда ничего не понимала, они велели мне молчать , всему табору сделали такое же предупреждение. И только на следующий день я решилась подойти к бабушке с вопросом. Тогда она мне и рассказала то, от чего у меня волосы дыбом встали. Я, конечно, знаю что она не очень любила моего деда, то есть своего мужа. Но чтобы такое…
Она выменяла его тело на украшения и платья, а парень, который уже сутки спал, это чужой муж, которого Алена захотела забрать себе. Вот чем девка думала? Ну поили мы его несколько дней дурманящим отваром. Мы Алену должны были ждать неделю , отец ее получил бы деньги за трудодни, рассчитывала девка их себе присвоить и сбежать, чтобы, значит, не совсем с голым задом. Только вот потом чтобы делала? Рано или поздно они с Гришей должны были покинуть табор, да и не вечно бы она его опаивала, рано или поздно он задал бы ей кучу вопросов.
– Ты не понимаешь, она просто была умалишенной. – Оксана сидела и плакала. – Где он сейчас, жив?
– Жив, мы его три дня назад оставили в Михайловке. Как раз перед отъездом наши мужики отнесли его к ближайшему двору. Какой не скажу, не знаю. Езжай, поспрашивай там, может что скажут.
– Спасибо тебе.
– Спасибо-то спасибо, но – язык держишь за зубами. Хотя… Мне все равно , мы уезжаем сейчас за 300 км отсюда. И ты ничего не докажешь.
– Так, послушай, сейчас под именем моего мужа лежит твой дед?
– Да.
– Как его звать?
– Стево, Сакиев по фамилии. 1875 год рождения. Чуть-чуть до семидесятилетия не дожил.
– Я позабочусь о том, чтобы ему поставили крест и табличку с именем. Все же бабушка твоя…
– А ты ее не осуждай, – перебила девушка, не дав договорить. – Знаешь, как ей с ним жилось? А разводов у нас нет…
В Михайловке она бегала от дома к дому пока старенький дедушка не указал ей рукой в сторону покосившейся избенки.
– Вон там хлопец. Привезли давеча, оставили как собаку у ворот, то ли пьяный, то ли дурман какой принял. Вот поди же ты знай, кто таков. Сейчас никому верить нельзя. Пару дней он в той избе, Пашка, сын мой, как пронюхал что чужой в деревне да еще и без документов, так в город подался, за властями так сказать, пущай сами разбираются.
– Да как же? Он что, не сказал вам кто такой и откуда?
– Да как он скажет ежели ничего не помнит? Так, что-то говорит, отрывками припоминает, Ксюшу какую-то зовет. Не тебя ли?
– Меня, меня. Это мой муж!
– Беги, у бабы Гали он, она выхаживает хлопца. Только вы же не уезжайте, дождитесь властей.
Оксана побежала в сторону дома на который указал