Анюте он очень обрадовался. Охотно подставил щёки для поцелуя, взлохматил остатки волос – не такие уж и скудные остатки, какая-никакая шевелюра сохранилась, поседел, да не полысел. Сказал с обычным своим смешком:
– Вот сижу. Жду.
– Нас ждёшь, дедуля?
– Нет, Анюта, не вас, – показал пальцем на небо. – Жду, когда меня там на довольствие поставят.
Анюта снова его расцеловала.
– Дедуля, и думать не думай, не огорчайся, ты нас ещё до-олго будешь радовать.
– А я вовсе и не огорчаюсь, – дотронулся до головы, – слава Богу, крыша ещё не течёт. Ты Голсуорси, «Сагу о Форсайтах», читала?
– Слышала краем уха, – замотала головой Анюта, глянув на Вальдемара, который молчал. – Это о чём? Я, дедуля, учитель русского языка и литературы, но Голсуорси в программах теперь нет, упразднили.
– Ну, сага она и есть сага, о жизни, о судьбах. Я, конечно, сюжетов не помню, даже имена персонажей позабыл, читал-то полвека назад. А вот что в память врезалось, так это последний час главного героя. Осенью поздней, тепло укутанный, он сидел в кресле в своём саду. Пошёл первый снежок, и постепенно снежинки на его лице перестали таять. Завидно! Вот так бы! Тихо, спокойно… – Вспомнил рассказ бывшего владельца этого дома, 94-летнего старичка, который на старости лет ударился в запой. – На востоке старики уходят умирать в степь, сядут на камушек, и потихоньку сознание угасает. А я, как в «Саге о Форсайтах», в саду, в кресле.
На пороге дома появилась Зоя.
– Приехали! А я стол уже давно накрыла, вас с дороги потчевать. – Увидев в руках Вальдемара полиэтиленовую сумку, верно угадав её содержимое и указав на неё пальцем, успокоила: – А эту провизию я в холодильник… Сергей Никанорович, подымайтесь.
– Вставайте, князь, на славные дела! – патетически произнёс Никанорыч и, кряхтя, начал выбираться из кресла. Жестом отстранил Анюту, бросившуюся помогать. – Нет, нет, я сам, слава Богу, пока ноги держат.
За столом он сел на своё председательское место и, не торопясь трапезничать, принялся за стариковские расспросы:
– Ну, молодёжь, как поживаете? Перестраиваетесь? Вам в самый раз, вы в дороге. А я у пристани, у меня, воленс-неволенс, моционы да рационы, – кивнул в сторону Зои, – мне перестраиваться поздно. Меня по возрасту с людских глаз уже убрали, в запас уволили, – лукаво, даже хитро улыбнулся. – Правда, понимающие люди знают: в музеях самое интересное хранится в запасниках. А если уж про перестройку… Ваш приятель, запамятовал, как зовут, тонко подметил, что для понимания истинных намерений человека важно прислушаться не к тому, что он утверждает, а к тому, что он отрицает. Чаще всего через отрицание суть и вылезает. Знаете, как бывает: речи покаянные, да люди окаянные. Ну и с перестройкой так же. Вот и прикидывайте.
Анюта рассказала, что