Пиршество сменилось сном, которому не противились ни хмурый Мактангол, ни подвижная Рита. После сна Клэр прогулялась по роще и обнаружила, что деревья растут подозрительно ровными рядами. Подозвав Диму, указала ему на это.
– Думаешь, их тут посадили? – с сомнением спросил он.
– И где хозяин? Где плетень? Почему никто не стреляет в нас солью?
– Ну, роща может быть старой. Хозяин уехал или помер. Глядишь, ещё чуть-чуть, и мы найдём старые поля риса, овса и ржи. А там найдутся и одичавшие свиньи с курицами. Вот тогда заживём по-настоящему.
– Я бы предпочла заряд соли, – с погрустневшей улыбкой вздохнула Клэр.
– И злого старика-садовода?
– О да! Я готова сделать ему массаж пяток.
– Что?
– Да. Целый час массировать его старые растрескавшиеся пятки. И ногти ему подпилить. И повыщипывать волосы из ушей.
– Меня сейчас вырвет.
– Что угодно! Только бы добраться до интернета и написать родным.
Из манговой рощи путники выходили в приподнятом настроении, однако напоследок заметили, что два дальних дерева обобраны. На земле под ними валялись обветренные косточки.
– Мануэль, – догадался Дима.
– Как думаешь, почему он сбежал? – на ходу спросила Клэр.
– Чтобы не слушать, как ты рассказываешь про пятки стариков.
– Нет, я серьёзно.
– Крыша потекла, – предположил Дима. – Как у Майкла.
Вторая экспедиция приблизилась к изножью столовой вершины, и выяснилось, что перед ней лежит вершина пониже – сейчас к ней открылся прямой путь по скальной гряде, и Мактангол повёл всех прямиком на запад. Ничто здесь не напоминало об ужасах Гиблой долины: ни москитов, ни пиявок, ни лопающихся болотных пузырей. В островной чаще, словно в ботаническом саду, смешались сладкие и пресные запахи с отдушкой нежной горечи. Одни деревья зацветали, другие плодоносили, а третьи стояли по-осеннему оголённые и невзрачные. В переплетении густой растительности не всегда удавалось проследить, кому принадлежат те или иные ветви. В одном пучке порой одновременно встречались грубые листья с режущей кромкой и мягкие листья вроде пальмовых – толстые и плотные, будто лакированные. В разливы зелени вплетались накаты охряных и амарантовых оттенков. Взгляд, непривычный к подобной пестроте, терялся. Не верилось, что две недели назад он повсюду встречал пыльно-серые и чёрные полосы города.
Поднявшись по сыпучим уступам краснозёма, путники вышли на малую вершину хребта, которую назвали Малым плато. Деревья на краю вершины стояли в юбках из распушённых листьев монстеры и напоминали раскорячившихся танцовщиц с иссушенным многоруким телом. Само плато