Через час над Скрыбочкиным уже произносили вудуистские заклинания и вливали ему в горло особую настойку, чтобы запрограммировать зомби на убийство. А он лежал с лицом, налитым бледной кровью, прислушивался к бродившим по изнанке памяти чужим голосам и не выказывал воли к продолжению жизни. Всё у него внутри было неподвижное, словно ватное. Состояние, мягко говоря, на любителя. Однако полковник Скрыбочкин не жаловался. Да и не смог бы он пожаловаться, даже если б очень захотел, ибо его организм продолжал оставаться в полупьяном-полупарализованном образе, из которого не каждому дано воротиться к своему прежнему имени, не говоря уже обо всём остальном.
На следующий день, будучи проездом в Екатеринодаре, по неизвестной причине скончался гаитянский посол. Никто не знал, что после его вскрытия преступникам удалось подменить покойника, и вместо означенного посла в Порт-о-Пренс экстренным рейсом вылетел гроб, содержавший внутри ни в чем себя не подозревавшего Скрыбочкина.
***
Это произошло в президентском дворце.
Никто даже не успел ничего толком сообразить, столь неожиданным и противоестественным оказался разворот событий.
Президент пожелал лично присутствовать при вскрытии гроба. Когда с того сняли тяжёлую крышку, действительность в уме Скрыбочкина прорвала плотину сна, поначалу окутав полковника приятным запахом древесины и увядающих цветов, а через мгновение сгустившись и захлестнув его воображение мрачным светом чуждого мира. Который, со своей стороны, содрогнулся. И было от чего! Ведь даже на Гаити не каждый день из тёмного гробового небытия выскакивает громогласный покойник – и, потрясая недвусмысленными кулаками, бросается на собравшуюся вокруг него траурную общественность.
– Зомби! – угадливо прошелестело в президентской свите.
Сановники бросились врассыпную, увлекая прочь своего патрона. Охрана припустила наутёк следом за ними, теряя оружие, потому как стрелять в потустороннего пришлеца всё равно бесполезно.
До самого буфета преследовал Скрыбочкин этих наглых чернокожих клоунов, которые столько времени продержали его взаперти. А затем отстал по причине оборвавшихся штанов. Тогда он снял с себя оставшуюся после похорон траурную ленту с золотистой надписью: «Несгибаемому дзержинцу от скорбящих сотрудников» – и, подпоясавшись ею, обозрел содержимое буфета.
Оно Скрыбочкина вполне удовлетворило.
И полковник решил остаться.
…Президентской выпивки хватило до утра. После чего Скрыбочкин с сожалением покинул дворец – миновал площадь Лувертюр и, шатаясь среди ужаса и разбегавшихся прохожих, углубился в трущобы