Наверное, он тоже полюбил меня, но ничего такого не говорил. Только о том, что счастлив и хочет поделиться тем, что копил всю жизнь.
Зная, что рано или поздно ему придется уйти (куда – он никогда не говорил, а я удерживалась от расспросов), он словно отбросил всю осмотрительность. Но я до встречи с ним никогда ничего не отбрасывала, в том числе и осмотрительность. Я всегда внимательно изучала расписания, по утрам аккуратно заправляла постель и терпеть не могла немытой посуды в раковине. Моя жизнь в сорок лет была удобно ограниченной и упорядоченной. Делать что-то как попало или необдуманно – не в моем репертуаре, и я всегда косо смотрела на тех, кто так себя ведет.
Я поняла, что влюбилась и что ситуация вышла из-под контроля, в тот день, когда я научила его играть в ракетбол. Поиграв где-то с час, мы уселись на галерее и стали пить кока-колу. Он двумя пальцами смахнул пот со лба. На мое запястье упала горячая капля. Протянув руку, я быстро втерла ее в кожу. Он не заметил. Тогда я поняла, что должна отбросить всякие расчеты и просто следовать за ним, куда бы это меня ни занесло. В тот день я осознала, что пожертвую ради него всем, и в течение нескольких часов ходила, чувствуя себя чем-то вроде святой, религиозным фанатиком, сотканным из любви телом.
– Почему Майкл позволяет тебе жить там?
Он взял у меня из пачки сигарету. Курить он начал за неделю до того и полюбил это занятие. По его словам, почти так же, как пить. Совершенный ирландец.
– Не забывай, что это он бросил Ленну, а не наоборот. Вернувшись, он чуть ли не упал перед ней на колени. Пришлось. И вряд ли он мог возразить против моего пребывания там. Особенно узнав, кто я такой. Нет ли у тебя сливовых косточек?
– Вопрос номер два: ради всего святого, почему ты их ешь?
– Это просто: потому что сливы – любимые Леннины фрукты. В детстве она устраивала нам чай на двоих. Музыка Скотта Джоплина, воображаемый чай и настоящие сливы. Она ела фрукты, а косточки клала на мою тарелку. Вполне разумно.
Я поворошила его рыжие волосы; мне нравилось, как пальцы застревают в густых кудрях.
– Это отвратительно. Все равно что рабство! Как я дошла до того, что уже не так люблю свою лучшую подругу?
– Если ты любишь меня, должна любить и ее, Джульет, – ведь это она меня создала.
Я поцеловала его пальцы.
– Эту ее часть я люблю. Ты никогда не помышлял переехать ко мне?
Он поцеловал мне руку.
– Я бы с радостью помышлял об этом, но должен тебе сказать, вряд ли я останусь тут надолго. Если хочешь, я буду жить у тебя, пока, гм, мне не придется уйти.
Я выпрямилась:
– О чем ты говоришь?
Он поднес руку к моему лицу:
– Посмотри внимательно и увидишь.
Прошло какое-то время, прежде чем я обнаружила, что, глядя под определенным углом, я могу видеть прямо сквозь его руку. Она стала слегка прозрачной.
– Ленна снова счастлива. Старая история – когда ей плохо, я ей нужен, и она зовет меня. – Он пожал плечами. – А когда снова счастлива,