Мы пересекли Гарольд-роуд и пробежали через Обер-парк по направлению к железной дороге. Добравшись дотуда, мы пробежали мили полторы вдоль полотна до станции, а потом не спеша повернули обратно к дому.
Друг так хорошо знал дорогу, что мог себе позволить делать по пути остановки – чтобы отдохнуть, а заодно обследовать новые интересные отметины и запахи, появившиеся с нашей последней прогулки в этих местах.
То и дело проходил поезд, но его было слышно издалека, и вполне хватало времени отойти в сторону, освобождая ему дорогу. Я любил, когда мимо проходил поезд, любил слышать, как он громыхает позади и обгоняет тебя, пока ты ускоряешь темп, чтобы посмотреть, как долго сможешь тягаться с машиной. Некоторые машинисты узнавали нас и приветствовали при обгоне пронзительным гудком. Мне это нравилось, и Другу, наверное, тоже, потому что он всегда останавливался и пару раз лаял – просто чтобы они знали, кто здесь главный.
В то утро мы были на полпути к станции, когда я услышал приближающийся поезд. Как всегда, я оглянулся, ища Друга. Он весело бежал в нескольких футах от меня, свесив розовый язык.
Когда грохот поезда приблизился, я увидел, что в паре сотен футов впереди нас автомобиль переезжает полотно. Ну и болван этот водитель – ведь поезд так близко! Что за спешка? Когда я подумал об этом, поезд был уже совсем близко слева. Я взглянул направо еще раз проверить, где Друг, но его не было. Я крутил головой и так, и эдак, но не увидел его нигде поблизости. В полной панике я заметался и обнаружил его между рельсов – пес обнюхивал какого-то мертвого зверька, и все его внимание было сосредоточено на этом.
– Друг! Сюда!
Он завилял хвостом, но не поднял головы. Я бросился к нему, окликая снова и снова.
– Друг! Брось это, Друг!
Тон моего голоса наконец достучался до его сознания, и, когда поезд был уже всего в пятнадцати-двадцати футах и уже включил тормоза, пес оглянулся.
Я бежал изо всех сил, из-под кроссовок летели камни.
– Друг, прочь!
Он не знал этих слов, но по тону решил, что сейчас будет страшная трепка. И сделал самое худшее из всего возможного – втянул голову в свои маленькие плечики и стал ждать, когда я доберусь до него.
Поезд был уже рядом. За мгновение до прыжка я понял, что выбор у меня один, но я его сделал еще до того, как двинулся. Бросившись к моему Другу, я изогнулся и попытался схватить его и одновременно откатиться с пути поезда. И мне это почти удалось. Почти удалось – если не считать моей ноги, которая, когда я прыгнул, вытянулась сзади, и ее начисто отрезало огромными колесами.
2
В больнице я познакомился с Язенкой. Язенкой Чирич. Никто не мог как следует выговорить «я-ЗЕН-ка», и потому люди долго звали ее Джаз.
Ей