– Где?
– Везде. В данном случае, в сорока шагах к юго-западу. А у нас даже крымской шипучки нет.
– Какой шипучки?
– Советского шампанского, Абрау-Дюрсо.
– А ты что, французское только пьешь?
– Я, брат, никакого не пью. Нас у матери четверо, отец ещё в шестьдесят пятом умер. Каждую копейку считаем, и говорю не для красоты слова – каждую. Так что не до шампанского. Вот вернемся в город, устроюсь на «Скорую»…
– Кем устроишься? – спрашивал дотошный Васин.
– Водителем. Я в армии не груши околачивал, могу с закрытыми глазами что «газик» прооперировать, что «волгу». Разобрать, что нужно – поменять, и собрать снова, но уже лучше прежнего будет.
– А ну покажи ладони! – сказал Васин.
Барон показал.
– Годятся, – он поставил рядом свои. – Чувствуется брат-пролетарий, – и он посмотрел на меня.
– Я не рабочий, отнюдь. И не крестьянин. Хотел бы стать рабочим – пошёл бы на завод. Крестьянином – в совхоз какой-нибудь, их много, совхозов-то. А раз поступил в мединститут, значит, буду пролетарием умственного труда. Интеллигенцией то есть.
– Интеллигенция – не пролетарий. Пролетарии у нас гегемон, а интеллигенция – просто прокладка, – Васину, видно, хотелось поговорить. Может, просто, а может, со значением.
– Прокладка между прошлым и будущим, – согласился я. – Ты, товарищ Васин, ведь тоже в прокладки идешь, от корней отрываешься. Почему не хочешь в колхозники или рабочие?
– Ну, не всё ж белоручкам докторами становиться. Я вот выучусь на хирурга и вернусь в родную Жуковку людей лечить, там как раз новую больницу начали строить. Ты ведь в Жуковку не поедешь?
– Это как сложится. Может, и поеду. Партия прикажет, комсомол ответит «есть!»
– Хоть и поедешь, так через три года уедешь. У нас в Жуковке приезжие не приживаются.
– Что так?
– Асфальтов у нас мало. Ну совсем нет. Опять же на двор ходить непривычны.
– Ну так и асфальт, и водопровод с канализацией дело наживное. Наживёте, люди к вам и потянутся.
– Ага. Вот сейчас прямо начну наживать.
– Охота вам попусту спорить, – сказал барон. – Ещё наспоримся. Шесть лет впереди.
– Да это не спор. Просто обмен мнениями, – ответил Васин.
Тут стали подходит и остальные. Устраиваться, знакомиться и коллективно ужинать. Хлеб, сало, домашние котлеты – всё на общий стол. Стол у нас был мировой, фанерный щит «Служу Отечеству» с румяным солдатиком в парадной форме. От военных остался. Мы его приспособили кое-как.
Сытому и спится слаще. Даже на голых нарах.
Утром с непривычки чувствовал себя странно. Тело ломило. И опять снились кошмары. Они мне часто снятся.
Завтрак, теперь уже общеотрядный, подкрашеный кипяток, ломоть серого хлеба и кубик маргарина.
– Ничего, обед будет