– Я всегда знала, что из тебя вырастет та ещё красавица, – я нахмурилась, она не была одета.– И я не ошиблась. Скольким же ты можешь приглянуться…
– Почему ты не готова? Нам выходить через несколько минут.
– Не я пойду с тобой, дорогая, – я присела на край тумбы. Не могла поверить в то, что она говорит.– Помнишь, я обещала, что устрою тебе свидание?
– Не может быть, – тогда я психанула. Хотелось раздеться, залезть под одеяло, заплакать, не знаю, что так огорчило меня. Но она приложила свои руки к моим щекам, как бы останавливая моё рвение.
– Ради меня, прошу, Малена. Сходи и развлекись ради меня. Я волнуюсь за тебя.
И я пошла. Ради неё, ради того, чтобы не запираться ещё одним вечером в четырёх душных стенах моей комнаты. За дверью стоял тот, кто должен был сопроводить меня в кино. Признаюсь, мне было любопытно узнать, как он выглядит. Бабушка открыла дверь, и я услышала ещё не до конца поломавшийся мужской голос. Она позвала меня.
Передо мной стоял парень лет 17. Бледные прыщи россыпью на подбородке. Еле заметная бледная щетина, русые короткие волосы. Взгляд странный, юный. Наверное, такой и у меня был. Мы стояли друг напротив друга, как два испуганных ребёнка, пока он не решился, наконец, позвать меня в машину. Красную, с поцарапанной дверью. Там он сказал, что его зовут Оливер. Я, улыбнувшись, кивнула, моё имя он знал от бабушки.
Мы подъехали к кинотеатру, бледные фонари над машиной, он включил лампочку в салоне, сказал, что я симпатичная. Франко говорил, что я необыкновенная и говорил он не только о внешней красоте. Но Франко здесь не было, и мы прошли в большой тёмный зал. На экране крутилась реклама. Оливер купил попкорн и содовую. Предпоследний ряд, громкие голоса, звуки. Я не могла сосредоточиться на фильме, потому что всё время чувствовала его взгляд на своих коленях. Отпила из трубочки, поставила между нами стакан, хоть что-то, что могло оградить нас друг от друга, но на середине фильма он взял меня за руку. Ладони у него были горячие и липкие. От попкорна. Мне хотелось помыть руки. Он совсем не нравился мне. Много болтал, пусть и шёпотом, но на нас несколько раз шикнули.
Когда закончился фильм, я сказала, что мне нужно в уборную. Холодный свет, большое зеркало, помятый подол платья. За окнами почти полночь. Я не желала возвращаться и не желала оставаться. Мой внешний вид казался мне чужим, неправильным. Грязный макияж, неправильная помада, дома я и не заметила, что смазала уголок. Платье сильно облегало, бюстгальтер давил. Мне становилось