По выходу из автобуса меня освободили от ножных кандалов и длинными коридорами привели в какую-то комнату, заставленную столами с компьютерами, с сидящими за ними людьми. Начался процесс оформления меня в центр удержания, что мне наконец-то объяснили. Как он будет проходить, не сказали, потому что никому в голову не приходило разговаривать, дело персонала здесь – отдавать команды. Они и последовали, эти команды, от молодой, но очень упитанной чернокожей особы в каштановом парике. Пройти в отдельный отсек, раздеться, можно при желании принять душ, но вода довольно холодная, и особо вытираться нечем. Пройти в другой отсек, выбрать по размеру униформу и обувь. Взять тоненькое одеяло, под которым впоследствии я буду спать. Сесть на стул возле компьютеров и ждать. Смотрела она на меня, как на пустое место, что не удивляло, удивляло другое – ее так обременяли ее рабочие обязанности, что она, казалось, делала над собой титанические усилия, чтобы шевелиться, и тем более раскрывать рот для произнесения команд. Что ее действительно увлекало, это общение с мужчинами-коллегами, и это она делала вдохновенно и с полной самоотдачей. Разговаривала она не о тех непосредственных делах, которыми все были заняты, а о чем-то отвлеченном, вплоть до анекдотов, чем тяготила присутствовавших офицеров, с одной стороны, и льстило их самолюбию (надо же, как из кожи вон лезет, стараясь понравиться), с другой.
Ожидание оказалось длинным, а процесс – многоступенчатым. Раскрытие всех сумок, опись всех вещей, вплоть до количества трусов, ранее аккуратно сложенных, а теперь кое-как, в скомканном виде и небрежно, засунутых обратно. Экспроприация всех сувениров, купленных в московских универмагах и магазинах дьюти-фри за приличные деньги для друзей в Хьюстоне, как неподлежащих длительному хранению. Бутылки с алкоголем были отставлены отдельно, а вот конфеты и прочие вкусности направились прямиком в мусорное ведро. Документы и паспорта, мобильные телефоны и таблетка с ноутбуком – все запечатано в отдельные пакеты и отправлено в специальную сейфовую ячейку тут же. До этой инспекции сумки были наполнены до отказа, но закрывались, после изъятия же части вещей закрываться отказывались, требуя, вероятно, более бережного складывания того, что осталось. Та самая девушка, требующая мужского внимания и отвлекающая всех от работы на постоянной основе, затягивала процесс еще больше. При этом с каждым этапом становилось все яснее, что прошлая жизнь уходит, неизвестно