– Смотри, наша метка. – Эрнес указал вперёд: тонкий ствол клёна опоясывала атласная красная лента. – Похоже, мы почти на опуш… Батон, стой! Фу! Фу!
Рванувший в сторону сосны, Батон потянул за собой Эрнеса; тот не успел ни упереться, ни отпустить поводок и поехал за ним на животе, как пингвин по льду. Батон со всех лап нёсся к месту купальского костра, будто пытался перегнать время, развернуть его вспять и успеть на вчерашнюю вечеринку. Там-то старый милицейский пёс точно отыскал бы пропавшую.
В сумерках дождя поляна выглядела иначе, чем Камилла запомнила в дрожащем магическом свете огня. Без людей всё казалось пустым и заброшенным, а пасмурность вдобавок наложила на поляну отпечаток реалистичной невзрачности. Магия покинула это место. Огромный костёр догорел, и у потухших углей спал какой-то бомж.
Камилла не сразу узнала в том Матвея Одинцова, про которого недавно спрашивала его мать, Нинель. Свернувшись под единственной сосной среди березняка, Матвей старательно игнорировал попытки Батона его разбудить. Пёс и тыкал его носом, и лизал, и хлопал лапой, – всё без толку.
– Кто тут молодец? Кто умный и совсем не бесполезный пёс? Кто нашёл человека? – Подойдя, Камилла потрепала пса по загривку и поправила капюшон дождевика. – Хороший мальчик.
– Погоди, что? – раздался голос Эрнес откуда-то из высокой травы. – Кого?
– Да, я хороший… – сонно пробормотал Матвей и, разлепив один глаз, с подозрением уставился на Камиллу. – А ты? Кто ты, космонавт? Где на твоём скафандре оберег?.. Духи из космоса вырвались.
И у тебя на уме одна нечисть, вздохнула Камилла и украдкой улыбнулась, глядя на землистое лицо Матвея с чернильными разводами волос на коже. Его дыхание еле слышно пахло спиртом и кислыми ягодами, но Камиллу всё равно манило коснуться рукой его щеки, отвести от бледных губ мокрую чёрную прядь. Ей хотелось, чтобы Матвей очнулся и…
Шорох листьев заставил Камиллу обернуться. Позади никого не оказалось, однако предчувствие твердило об обратном.
– Купала хочет топить. – Матвей причмокнул губами и притянул к себе в объятия Батона. – Чур меня…
«Чур» тебе надо было сказать своим надуманным проблемам и не напиваться из-за них, мысленно пожурила его Камилла и попыталась растолкать.
Она прекрасно помнила, как ночью обычно спокойный Матвей с непреодолимой тоской жаловался на «отмирание чувства долга и солидарности», ведь почти никто из его класса на праздник не приехал. Ни тогда, ни сейчас проникнуть в суть его печали у Камиллы не получалось.
– Он же говорил про обереги? – прошептал Эрнес и навис над ней. – И что его хотят потопить? Каков шанс, а?
Никаков, подмывало отчеканить Камиллу, но вместо этого лишь пожала плечами. Она стыдилась собственных слов и той твёрдой уверенности, с коей они тогда прозвучали, но отказываться от них тем не менее не собиралась.
Эрнес жестом предложил отойти, и они встали под раздвоенной как рогатка берёзой