– Ну, мы еще не закончили, – говорит Дейв и встает. – Хочешь чаю, Ричи? Думаю, нам всем не помешает чашка чая.
Я отвечаю, что не против выпить чаю.
– А мне отчаянно нужно в туалет, – говорит адвокатша.
– Пошли, покажешь, где тут у вас можно приготовить чай, – обращается Дейв к фараону в форме, который ведет протокол.
Тот озадаченно смотрит на него. Затем на его лице вспыхивает понимание.
– Ах да. Конечно, – говорит он.
И они все быстренько выходят, оставляя меня с жирным ублюдком. Тем, писклявым.
Когда мы остаемся одни, жирный ублюдок поводит носом, сопит и снова оттягивает пальцами воротник рубашки.
– Мы знаем, что это твоя работа.
– Ошибаетесь.
– Просто, сынок, ты кое-чего не знаешь: что бы ты там ни видел по телику, почти фсе убийства совершаются мужем или любовником. В конце концов всегда так оказывается. Фсегда. Тебе надо слуфаться Дейва. Он на твоей стороне. – Ублюдок встает. – А я не на твоей.
Он медленно обходит стол.
Я даже не вижу момент удара. Его кулачище впечатывается мне в подбородок, губы и нос одновременно, и, думаю, я отключился, потому что, когда прихожу в себя, я лежу на полу и слышу, как он шипит:
– Поднимай свою задницу, ты, мафенький поганец, вставай.
Хорошо ему говорить «вставай», а у меня звон в ушах и ноги не держат.
– Не думай, что, если будешь фаляться на полу, это тебе поможет. Это еще цветочки, ягодки тебя ждут впереди. Считаешь меня мудилой?
– Нет.
– Считаешь.
– Нет.
– Нет, я не мудила, Вичи. Я, понимаешь, скафочник. Я знаю, как работают все скафочки. Потому что слышал их много раз. И знаю, какой верить. Вот одна такая. Удобно сидишь? Ты сделал Таве ребенка. Она не хочет оставлять его. Ты хочешь оставить. Иногда быфает наоборот, но чаще всего парень хочет оставить, потому что так может удержать свою девчонку, сечешь, Вичи? Так что мы заглянули в ее медицинскую кафту. И точно, она была бефеменна. И она рассказывает тебе. А ты не рад.
– Лжешь! – кричу я. – Лжешь!
– Она рассказывает тебе, что избафилась от ребенка, и у тебя срубает крышу. Срубает совершенно.
– Лжешь! Она бы не сделала этого!
– Это в ее кафте! Не притворяйся, что не знал!
– Ты долбаный лгун!
Он улыбается:
– Нет, сынок. Я не лгун. Я тут долбаный скафочник. Кто я?
– Да пошел ты!
Тут он берет меня за ворот куртки и поднимает на ноги. Ноги у меня подгибаются, но он держит меня одной рукой. Потом ставит свой громадный начищенный ботинок мне на носок и прижимает мою ногу к полу. Это само по себе не больно, но затем следует новый удар, сильный; я отшатываюсь и чувствую,