Второй же, напротив, смотрит в упор. Глаз не отрывает. И смотрит при этом так грустно. То есть того гляди заплачет. Прикидывается? Не знаю. Вид у него неряшливый. Старый дождевик, под которым поношенный кардиган. Он при галстуке, но узел крохотный, затянут слишком туго, и даже мне видно, что ворот рубашки грязный. Лицо иссечено морщинами. Никогда не видел, чтобы у мужика было столько морщин. Лоб сморщенный, вокруг глаз сплошные морщины, вокруг рта как рябь на воде, глубокая ямочка на подбородке. Не лицо, а катастрофа. Он на мгновение отводит глаза от меня, чтобы кивнуть фараону в форме, который в последний час занимался мной. Тот наклоняется над пишущей машинкой и печатает, вслух произнося мое имя и время.
– Привет, Ричи, – говорит морщинистый.
Голос у него очень добрый. Такой добрый, что у меня хреновы поджилки затряслись. Добрый полицейский. Я того гляди в штаны наложу.
– Я Дейв Уильямс, – говорит он. – Ты в порядке?
Оглядываюсь на адвоката. Та лишь стискивает лошадиные зубы и смотрит на меня.
– Да, – отвечаю. – В порядке.
– С тобой здесь нормально обращаются?
– Да.
– Это хорошо, потому что я не желаю, чтобы кто-нибудь доставлял тебе неприятности. Мы просто хотим досконально во всем разобраться.
– Я не против.
– Ричи, – говорит он и морщит лоб еще больше, – мы совершенно уверены, что знаем, как это произошло.
– Произошло что?
– Слушай. Скажу тебе честно. Будет много лучше, если ты сам признаешься.
– Если признаюсь в чем?
Здоровенный жирный урод неожиданно кашляет и наклоняется вперед, рвет воротник рубашки, словно тот его душит. Но ничего не говорит.
– Ричи, я хочу помочь тебе.
– Кто вы такой? – спрашиваю.
– Я уже сказал, Ричи. Я Дейв из криминально-следственного отдела. Ты ведь знаешь, что это такое?
– Вы считаете, я что-то сделал с ней, так?
– Мы нашли ее велосипед. Он весь в твоих отпечатках.
Я оглядываюсь на адвоката: мол, это что, шутка? Та только легонько кивает, чтобы я отвечал. Я холодею, потом меня бросает в жар.
– Так это потому, что я ее постоянно катаю.
– У тебя есть машина, – говорит толстый, впервые глядя на меня. У него поразительно писклявый голос для такой туши. Как у девятилетнего ребенка, только в его голосе звучит угроза. – Так зачем тебе велосипед?
– Чтобы кататься на нем, – отвечаю. – И кстати, это я дал ей велик. Он был мой, я починил его и подарил ей. Там цепь постоянно соскакивает. Естественно, на нем будут мои отпечатки, так?
Другой фараон, Дейв, который печальный, наклоняется ко мне:
– Нам известно, что она была беременна.
– Что? – говорю. – Что? Как вы могли это узнать?
– Ребенок был от тебя, Ричи?
– Ребенок от меня, – отвечаю. – От меня. Откуда вы это знаете?
– Ее семейный врач подтвердил