В нашей группе были я, Питер и Тара и еще пара ребят, и все на свете было хорошо, но однажды все изменилось. Мне еще не исполнилось восемнадцати, когда как будто кто-то захлопнул дверь за моей прошлой жизнью. Все шло нормально, было много планов и возможностей, а затем все пошло под откос.
С самого начала я думал только о Таре. Только о ней. Она была младшей сестрой Питера, а мне было всего пятнадцать, и я пришел к ней домой на ее тринадцатый день рождения. Еще вчера она была тощей девчонкой, а сегодня ее окружало это сияние. И я заметил, что она поглядывает на меня. Когда мы с Питером разговаривали, она слушала, и я ощущал ее внимание, будто кто гладил меня, и чувствовал на себе ее взгляд. В те времена она глядела на меня снизу вверх.
Я знал, что она особенная. С того дня я думал только о ней, хотя не мог сказать этого Питеру. Во-первых, было не круто бегать за девчонками моложе нас. Сохли мы по девочкам постарше и взрослым женщинам, даже если они были недоступны. К своим ровесницам и девчонкам моложе нас мы относились с пренебрежением.
Но мои чувства к Таре были иными. Однажды я ждал Питера в соседней комнате и увидел ее школьную фотографию, на которой ее каштановые волосы были аккуратно причесаны, а в глазах – блик от фотовспышки. Я немедленно стянул тот снимок. Спрятал его в комоде на дне ящика, под носками, и доставал время от времени. Это была не единственная ее фотография, что я украл из их дома. Они наверняка знали, куда девались все те фотографии. Наверняка знали.
Как я уже сказал, я держал все это в тайне. Но ждал начала занятий в школе и не собирался их пропускать, зная, что увижу ее там. Школа, которая прежде была для меня кучей дерьма, превратилась в место, озаренное золотым светом. Хотя я притворялся, что мне до Тары дела нет. Я был слишком умен, чтобы выдавать себя. Не хотел, чтобы Питер или еще кто издевался надо мной.
У меня было много возможностей находиться с ней рядом. И я видел, как она расцветает с каждым днем. Никто ни о чем не подозревал. Думаю, что и она тоже. Я не позволял ей заметить, что за ней наблюдаю.
Как-то раз на спортплощадке она попросила постеречь свой рюкзачок, пока куда-то отлучится. Когда она ушла, я шмыгнул за стоянку для велосипедов и обшарил его. Нашел расческу с ее волосами. Оставил себе. Карандаш. Тоже оставил. И еще две-три подобные вещи. Я писал этим карандашом. Писал «я люблю тебя», просто чтобы посмотреть, как выглядят слова, написанные ее карандашом. Я хранил его в коробочке с замочком, как высохший палец средневекового святого.
В то время я учился играть на гитаре. Написал несколько дерьмовых песенок о Таре. Песни – ни в какие ворота. Не захочешь, чтобы кто их услышал. Ни за что.
Я заметил, что у Тары нет близких друзей. Не как у большинства девчонок в этом возрасте. Чуралась людей. Они ей были не нужны.
Но увязывалась за нами, куда бы мы ни ходили. Питер поначалу противился,