– Да где… Шага ступить не мог, да ещё курица.
– Что – курица?
– Поручик ему к ремню курицу эту привязал, чтоб не напоминала, да низко, по коленям бьёт, в ногах путается… до дороги довели, а там уж…
– На тот берег, смотри, тоже рыбаки приехали, – Аркадий указывал на белую «восьмёрку», остановившуюся прямо против них на другом берегу.
– Рыбак рыбака… – съязвил по-доброму Семён. – Скажи лучше, куда Орёл делся?
– Улетел, – незлобно, Виночерпий.
– Утопили, – раздражённо, Аркадий.
– Замуровали, – спокойно, Капитан.
То есть, расшифровал Семён, Виночерпий налил ему, полумёртвому, Аркадий таскал его, побитого в кювете и дорассыпавшегося после пятидесяти грамм анестезии, к воде смывать кровь и грязь, и вместе с Капитаном отволокли его, полуживого, в маленькую брезентовую двухместную, «хозяйственную», наполовину заваленную вещами, но для сна одного или двух человек вполне пригодную палатку.
– Дышит хоть?
– Когда глотал, дышал, а сейчас кто его знает.
«Физики, мать вашу, – незлобно выругался Семён, – сделали из Орла кота и рады. То есть одно из трёх: или кот жив, или кот мёртв, или жив и мёртв одновременно. Интересно, Шрёдингер пил горькую? Не факт. Факт, что у него был кот. Чёрный. Нет, серый».
Откинул полог. Орёл лежал на спине, из-за ворота куртки торчал чуть крючковатый, орлиный нос. Прислушался, но, как назло, прямо над палаткой залился песней дневной соловей, и тут же Поручик врубил «Наутилус»: «Связанные одной цепью…», и торжественно начал призывать Виночерпий:
– К барьеру!!!
«Что тут услышишь? Значит – жив, или мёртв, или жив и мёртв одновременно, столько вариантов, счастливый человек Орёл… кот».
Начиналась запланированная – теперь уже ритуальная – пьянка. Правильная пьянка. Санкционированная. Вроде как коллективный молебен, служба. Очень это религиозное дело – правильная пьянка. Просто выпить – это как перекреститься по привычке руки, а правильная пьянка – это истинно общий молебен со всеми вытекающими чудесными последствиями.
«Барьером» был накрытый куском обгорёлой фанеры овощной ящик.
Начинали со спирта, самогон, как более ценный продукт, предполагалось пить после, когда иссякнет спиртовой ключик. Спирт уже был разбавлен и разлит – это на второй тост – по точёным нержавеющим стаканчикам. Тут же стояли кружки, две обычные, обливные, с водой, и одна алюминиевая мятая, до краёв наполненная чистым спиртом – на тост первый.
– Ну, давай, Капитан!
– Стойте! – закричал Аркадий. – Стойте! Ну-ка, Гена, вот сюда. – Выплеснул воду из одной кружки.
– Да не жалей, алконос, – подхватил лиофильский[15] порыв Поручик, – добавь, добавь!
– Да я… алконос алконосту… – и набулькал ещё.
– Вот… – довольный, почти счастливый Аркадий зашёл по колено в реку. – Ну, прими, родная, – и плеснул спирт по толике в три стороны.
Никто