– Нормально, дорогой, у нас все нормально. Ну ладно, хватит объятий, пока я не заплакала, и хватит стоять на пороге. Ты, наверное, голоден? – Моника освободилась из объятий сына и повела его в гостиную, куда в то же время спустился Клод Эспер.
Приветствие с отцом было менее официальным – Клод в отличие от Моники не постеснялся пролить слезу, обнимая отпрыска.
– Ну ты чего это придумал? – впервые Эдвард улыбнулся искренне и с нежной фамильярностью хлопнул отца по щеке. – Старик, ты совсем расклеился.
– Это я так, все в порядке… – отвечал Клод и закашлялся, чтобы скрыть свою сентиментальность. – Давно не виделись ведь…
«Ну да, в порядке» – подумал Эдвард, пристально глядя в лицо отца.
Пока старший и младший Эсперы обменивались любезностями и вели шаткий диалог из тех, которые сопровождают подобные встречи, Моника суетилась с приготовлениями к ужину вокруг накрытого в гостиной стола. Было видно, что мать счастлива – это читалось и в ее лице, и в порывистых движениях, некоторые из которых были совершенно ненужными. Однако же каждый раз, когда ее взгляд останавливался на Эдварде, на какую-то долю секунды она замирала и словно вся погружалась в наблюдение, будто пыталась проникнуть в самую его душу.
– Эдди, почему ты не предупредил нас заранее, что приедешь сегодня? Мы ведь ждали тебя завтра.
– Мам, честное слово, я только сегодня узнал, что завтра полностью свободный день. Я ведь говорил тебе по телефону, что в понедельник у меня начинается практика. Три месяца в консульстве Германии – это ведь не шутки. А после нее итоговая на бакалавра. Ты и сама прекрасно понимаешь, что следующие три месяца во многом определят мою дальнейшую судьбу, так что один лишний выходной мне очень кстати, – объяснил Эдвард, попеременно переводя взгляд с матери на отца.
– Дорогой мой, – восхищенно проговорила Моника, не в силах скрыть свою гордость за сына, – дай я еще раз прижму тебя к себе.
– Э, нет-нет, – Эдвард засмеялся и вскинул руки в предостерегающем жесте. Но увидев, что это не останавливает расчувствовавшуюся мать, схватил свою сумку и отступил к лестнице. – Достаточно, а то и я заплачу.
Моника, ничуть не оскорбленная, а скорее даже польщенная этим театральным бегством, вместо сына прильнула к мужу, и вдохновенно проговорила:
– Наша гордость.
Если бы посторонний человек – хотя бы та же Джессика Фэйт – наблюдал сейчас эту сцену, у него вряд ли возникли бы сомнения в том, что в семье Эсперов царят любовь, гармония и взаимопонимание, и совершенно неважно, кто при этом исполняет роль первой скрипки. Однако же, как часто и бывает, самые важные и самые сокровенные тайны каждой семьи надежно скрыты от чужих глаз, спрятаны в самые глубокие тайники душ, а некоторые из этих тайн и вовсе находятся в плену одного единственного человека. Были такие секреты и у Эдварда, и в данный момент ему стоило немалых усилий скрыть перед родителями то