Несмотря на все это, у доброго старика не хватило силы духа выгнать его вновь, когда Фрике явился в Кламар со своей странной находкой. Почти весь день провел добряк Лефевр в комнате раненого. Наконец-то ему удалось привести гостя в чувство, но тут у несчастного начался лихорадочный бред. Напрасно домочадцы стучали в дверь – старик никого не подпускал к своему пациенту. Лишь вечером, дав больному успокоительные капли, месье Лефевр велел позвать к себе Фрике и посадил его перед собой. Старик был серьезен и важен, как следственный пристав. Фрике, еще никогда не видевший его таким, ощутил нечто вроде страха.
– Состен, – начал взволнованным голосом Лефевр, – я воспитывал тебя, и на мне лежит ответственность за то, что твои дурные инстинкты взяли верх над чувством долга и чести, которое я всегда старался внушить тебе.
– Я не забыл ваших добрых советов и наставлений, месье Лефевр.
– Состен, прошу не перебивать меня. Я знаю все твои недостатки, но никогда не мог даже предположить, что ты станешь преступником!
– Я – преступником?! – вытаращил глаза бедный приемыш.
– Пожалуйста, не притворяйся удивленным!
– Но уверяю вас…
– Довольно. Когда я тебя прогнал, у тебя не было денег.
– Не было.
– А теперь они у тебя есть. Ты же нигде не работал, где ты мог их достать? Мне передали, что ты менял в кабаке золотую монету.
– Месье Лефевр, – начал покрасневший как рак Состен, – я не воровал этих денег… я взял их в долг.
– Не лги, Состен! Скажи откровенно: откуда у тебя деньги?
– Я нашел их сегодня утром около того места, где лежал раненый.
– Увы! Может ли еще быть какое-нибудь сомнение… – печально покачал головой старый Лефевр.
– То есть как это… в чем сомнение? – удивился юноша.
– В том, что этот человек не сам наложил на себя руки. Его хотели убить.
Фрике собирался что-то сказать, но приемный отец остановил его.
– Молчи! Ты все равно будешь врать! – произнес он сердито. – Само расположение раны таково, что не допускает даже мысли о самоубийстве. А записке вообще нельзя верить. Строки эти написаны твердой, уверенной рукой. Мог ли так писать человек, решившийся на столь ужасное дело? Я убежден, что записка составлена посторонним.
Фрике был восхищен логикой месье Лефевра.
– К тому же тот, кто писал эту записку, совершил большую ошибку. Причиной самоубийства он называет бедность, даже не подумав, что бедняки не одеваются так, как одета его жертва.
Фрике почти с благоговением слушал приемного отца.
– Я уже успел обдумать все это, и согласись, что твоя столь ранняя прогулка в лесу, твое более чем странное объяснение насчет того, откуда у тебя появились деньги, невольно заставляют меня прийти к такому заключению: в Медонском лесу было совершено гнусное