Это уже слишком. Она не может умереть вот так глупо, по обвинению в «ведьмовстве», к которому всю жизнь стремилась, но так и не достигла.
– Руки словно крыла, опусти рукава, платье в пол, не гляди, от беды отведи… – затянула вдруг сухонькая старушонка. Иресса узнала её, конечно, как и всех остальных присутствующих. Матушка Золя, звали её так. Местные считали старушку праведной и мудрой, но вместе с тем поговаривали о небольшом умственном помешательстве.
Работники купца подвели ведьму к столбу и закрепили цепь. Мужики быстро разложили подготовленный хворост, а один из них вытащил небольшое полено из полыхающего рядом костра и бросил на сухой валежник.
Вокруг Ирессы взвились птицы, они носились с криками в ночной тишине; усилился ветер, ясное небо с луной заволокло тучами. Даже погода взялась доиграть нелепую пьесу её жизни. Иресса уже не могла остановиться и потеряла контроль – она хохотала во весь голос, когда жар от пламени начал подбираться к ступням.
– Танец смерти твоей разнесёт суховей! И огонь от костра – избавленья пора, ты пляши, раз жива, ты гори, как трава! – Кричала Золя, и люди подхватывали её песню, покачиваясь вправо-влево, точно исполинские волны.
Пламя жадно цеплялось за ноги. Иресса действительно будто танцевала, пытаясь убраться от огня. Она перестала смеяться и закричала, чувствуя боль от ожогов на ступнях. Толпа не унималась, будто в трансе подпевая:
Вот и вышел твой срок,
Будет ведьме урок:
Ты, огонь, догорай,
Жизнь её забирай,
Тьму из глаз выгоняй
И нас, мирных, спасай!
Внезапный ливень хлынул стеной, разметав толпу и потушив огонь. Столбы дыма, шипя и извиваясь, поднимались вверх серыми змеями. Ведьма осталась жива. Но Никола не собирался отступать: он схватил железный прут у ближайшей кузни и с яростным воплем кинулся на Ирессу.
Женщина зажмурилась. Секунда, две, три – смерть не наступала. Ливень не прекращался. Он падал вниз стрелами настолько плотно, что Иресса, открыв глаза, с трудом различила Николу, лежащего в обнимку с прутом. Он спал, как и другие зеваки, не разбежавшиеся от ливня. Женщина заплакала, повиснув на цепи, стараясь подогнуть обожжённые ноги.
– Лалита, Агата, покажитесь, – проговорила она наконец.
Из-за угла торговой лавки вышли две женщины: высокая статная Агата и хрупкая голубоглазая Лалита.
– Ну здравствуй, сестрёнка, – проворчала старшая, приблизившись, и одним касанием разорвала цепи. – Крепко ты впуталась.
– Бедняжка, я так переживала! – Заворковала Лалита, которая всегда была чувствительной и ласковой.
Сестры подхватили Ирессу под руки, чтобы обожжённые ноги сестры не касались земли, бережно и осторожно. Пострадавшая больше не могла вымолвить ни слова, погрузившись в беспамятство.
Спрятавшись в заброшенной избушке, сёстры подождали, пока Иресса немного придёт