– Быстро вы седни.
– Чего так, Милуша?
Милуша, выдернув шпильку, распустила длинные, длиннее, чем обычно у ургорок волосы, и улыбнулась.
– С дороги он, по жене соскучился.
– Ну и в удачу им, – кивнула Нянька, – садитесь, молока выпейте.
– Ой, спасибо, Старшая Мать, – Милуша села за стол, посмотрела на Гаора, – а ты новокупка никак? А прозываешься?
– Рыжий, – ответил Гаор, невольно любуясь ею.
– Эй, паря, – засмеялся чернобородый и светловолосый мужчина, которого остальные называли Чубарём, – на хозяйский каравай рот не разевай.
– От погляда убытку нет, – отмахнулась от него Милуша.
– Да и прибытку не будет, – тихо закончила сидевшая рядом с девчонками женщина.
Гаор уже приготовился к обычному весёлому трёпу, но матери стали разгонять всех на ночь, хотя по ощущениям Гаора время было ещё не очень позднее, у Сторрама он бы только-только на вечернем построении стоял, и весь вечер был бы впереди, но с матерями не спорят.
– Седни уж на полати ложись, а завтрева посмотрим, – распорядилась Большуха.
Полатями назывались высокие, почти на уровне его роста нары – настилом от стены до стены. Там лежали какие-то мягкие то ли зимние куртки, то ли обрывки одеял и, к удивлению Гаора, меховые опять же как шкуры. Куда ушли остальные, Гаор не заметил: он вдруг смертельно устал, и его неудержимо клонило в сон. Он даже раздеваться не стал, нагрёб себе мягкого и мгновенно заснул. И совсем по краю сознания прошла мысль, что хозяин обещал ему двадцать пять «горячих», и бить его будет как раз этот пленный айгрин, но додумать, чем это ему грозит, он не успел, заснув окончательно.
Разбудили его, самым бесцеремонным образом дёрнув за ноги.
– А ну слазь, пока не сдёрнули.
Гаор сел, больно ударившись макушкой о потолок. Внизу засмеялись.
– Чего так рано?
– Это кому рано?! – возмутилась внизу Нянька, – вот я сейчас вицу возьму, так сразу вовремя будет!
Что такое вица, Гаор не знал, но смысл всего высказывания понял и спрыгнул вниз. Все уже сидели за столом, а некоторые, похоже, уже и поработать успели. «Рано как здесь побудка», – подумал Гаор, быстро умываясь у рукомойника.
– Как лопать, так ему вовремя, а как работать, так рано, – ворчала Нянька, пока Большуха накладывала Гаору каши и наливала молока, – ишь устроился, лемзяй, шавуй мамкин…
Так его ещё не обзывали, и Гаор, приканчивая кашу, поинтересовался.
– А это кто, Старшая Мать?
За столом дружно грохнули хохотом. Улыбнулся и сидевший на своём дальнем конце – со всеми, но и отдельно – и молча быстро евший айгрин. Ответить Гаору не успели, потому что в кухню вошёл хозяин. Весёлый, свежевыбритый, в полевой летней форме без петлиц и знаков различия.
– Шумишь, Нянька? Так их бездельников!
К удивлению Гаора, за столом продолжали смеяться. А Ридург стал распоряжаться. Кому сегодня где и что делать. Все понимающе кивали.
– Рыжий!
– Да, хозяин, – вскочил на ноги Гаор по неистребимой строевой выучке.
– Так,