– Добрый день, господа, – сказал Джулиан с узконаправленной веселостью. – Вижу, что немного опоздал. Нижайше прошу меня простить и сказать мне, что я должен совершить, дабы исправить оплошность.
Фукс отвел глаза, удивленный и еще более расстроенный, чем прежде. Паркер поднял голову и брови и ухмыльнулся. Ухмылка тот час же пропала.
– Какие новости, друзья? Что делать нам? К чему готовы мы? – вопросил Джулиан. Баритон его грохнул, размножился, отлетел от поверхностей инструментов. – Ну-с, посмотрим. Так. Вот здесь я подключу Мою Жемчужину Кастильских Ночей, если, конечно, никто не возразит мне гласно. А? Возражений нет. Хорошо. Зовут меня Джулиан.
Он косо посмотрел на Фукса.
– Ага, – сказал Фукс.
– На самом деле, – объяснил Юджин, – этого парня зовут Фукс-басист, а не Ага. А который вон там в углу, большой такой жлоб, неприветливый – так он Паркер.
Джулиан приблизился к Паркеру и протянул ему руку. Последовало рукопожатие. Джулиан переместился к Фуксу. Не поворачиваясь к нему, Фукс сказал,
– Да, хорошо.
– Следует пожать хонки руку, – наставительно сказал Джулиан. – У меня, конечно, веснушки на лице, но это еще не повод меня игнорировать. Ближним следует быть благожелательными по отношению друг другу. Так сказано в справочнике.
– Каком справочнике? – неприязненно спросил Фукс.
– В Самом Главном, конечно же.
Еще немного подождав, дабы сохранить лицо, Фукс пожал Джулиану руку.
Некоторое время они настраивались. Затем Юджин, сидя за клавиатурой, махнул рукой и сказал —
– Ля-бемоль, четыре четверти. Остальные аккорды – си-бемоль минор, до-минор-семерка, и ми-бемоль-шесть. Вот так…
Он сыграл мелодию, объявляя каждый аккорд вслух.
– Паркер, – сказал он.
– Да.
– Стучи мудро, а не дико.
– Ладно.
– Фукс?
– Ну?
– Сечешь?
– Секу.
– Джулиан?
Вскоре выяснилось, что Джулиан не имеет понятия, где на его гитаре находится ля-бемоль. Чтобы спасти ситуацию, Юджину пришлось дать ему быстрый урок, который сопровождался презрительным хмыканьем Фукса. Паркер смотрел и ничего не говорил. Джулиан знал, оказалось, немалое количество чисто гитарных оборотов и трюков, и перебирал струны неплохо. После примерно десяти минут ошибок и нереализованных амбиций, он понял, как именно следует играть то, что хотел играть Юджин. Опус сыграли четыре раза, а затем Юджин объявил пятиминутный перерыв. Джулиан выключил усилитель и стал тренироваться тихо в углу, прислушиваясь к струнам. Юджин развлекался, играя немецкую песенку тридцатых годов двадцатого века. В его дневнике комментарии по поводу немецкой музыки той эпохи нестандартны и слегка бестактны по отношению ко многим.
В конце концов Джулиан перестал бренчать и начал слушать.