– Но он—то исчез без них?
– Да, без них, – тем же тоном произнёс Путилин, – но допусти такую возможность, что наши святоши не стали выносить сор из избы, а замяли дело, будто его и не было. Какие возникли у них мысли? Молчишь? То—то. Мы с тобой хотим докопаться до истины, а Афанасия Петровича сослали бы в какой—нибудь приход на Камчатке или Сибири, чтобы не вскрылось что—нибудь неприятное, имеющее возможность нанести вред церковному ведомству, как говорится, с глаз долой и вся недолга.
– И то правда, – деваться от доводов начальника было некуда и Миша согласился.
– С чего на твой взгляд стоит начинать? – щека продолжала покоится на руке, только над переносицей появилась складка.
– Вы же сами сказали – со списка.
– Начинай.
Жуков поднес кулак к губам, несколько раз кашлянул, словно оратор на трибуне.
– Мне кажется, – скомкал слова в нерешительности, потом осипшим голосом продолжил, – может надо начать с тех, кому надо завершить бракоразводное дело незамедлительно, скажем до отъезда в другие края либо для вступления в повторный брак.
– Замечательно, – похвалил помощника Путилин, – и поэтому ты со списком возвращаешься в Духовную Консисторию и уточняешь об этих людях все, что сможет поведать секретарский помощник. Если же он мало чем сможет помочь, то уточни, кто из списка, – он потряс бумагой, – с особым рвением пытался обойти господина Комарова, нанося визиты вышестоящим духовным лицам. Это будет наш первый шаг. Ты понял.
– Так точно, – просиял Миша, вскочив неловко со стула и так же неумело, но подражая военным, поднес руку к голове, – разрешите выполнять?
– Ступай да поживее, – отмахнулся от помощника Иван Дмитриевич.
Жуков доводил до истерического состояния помощника господина Комарова своими повторяющимися вопросами о том или ином семействе. Что подвигло их на разрыв отношений? Кто из них ходил с жалобами на ретивого чиновника? Какими карами грозили секретарю за задержку дела? Какими подношениями пытались купить? Но в конечном итоге добился желаемого и с радостным чувством, с бумагою, которая казалось жгла карман, погонял извозчика за медлительность езды, хотя прохожие шарахались в сторону от боязни попасть под колеса мчащейся коляски.
Иван же Дмитриевич ноначалу с четверть часа сидел за своим столом, перечитывая раз за разом список. После каждой фамилии отводил к окну взгляд, словно там была разгадка на интересующие его вопросы. Вновь возвращался к бумаге, которая невольно притягивала к себе. Когда же почувствовал усталость в глазах, вызвал дежурного чиновника, интересуясь рапортами и вновь пришедшими циркулярами, которых то ли к счастью, то ли к сожалению не оказалось. Прошелся по этажу, здороваясь со своими сотрудниками, потом вернулся к себе в кабинет, встал у окна, наблюдая за суетой на улице,