Стены. Артем Римский

ли ошибусь, предположив, что родители Райана горячо молились, чтобы Алиса допустила некий промах в воспитании Джери, чтобы прибрать к своим рукам и внука.

      И вот тут раны в душе Алисы начали кровоточить. И знаете, как выражалась ее боль в то время? Даже для меня это было чем-то новым… она растерялась. Не было агрессии, не было истерик, не было поливания грязью, не было даже ненависти. Я вообще сомневаюсь, что Алиса способна ненавидеть. Нет, не способна. Была только растерянность. Господи, это было невыносимо видеть, она была похожа на котенка, которого оторвали от материнского соска. Мир для нее усложнился в десятки раз, все стороны мира, понимаете? Эта детская растерянность сопровождала ее во всем, например, когда она ходила по супермаркету и выбирала продукты, со стороны можно было подумать, что эта девушка понятия не имеет, что она здесь делает. Идя по улице, она могла в упор смотреть на знакомого человека и не замечать его, пока тот первым не поздоровается или не заговорит. Могла слушать вас, не перебивая минут десять, но попросили бы вы повторить последние ваши слова, она бы не смогла. И так во всем, кроме сына. Казалось, что осознав в полной мере то, что произошло, осознав, что она теперь в одиночку будет заниматься воспитанием ребенка, все ее внимание сконцентрировалось именно на нем, а все остальное стало пустым и неважным. Видя, в каком состоянии она пребывает, видя, что она просто вырвана из мира, и помещена в другой мир, где только она и ее сын, я взяла на работе месяц отпуска и переехала к ней, в Арстад. Не хочу показаться нескромной, но еще тогда, четыре года назад, я знала Алису гораздо лучше, чем Райан. И моей главной задачей было вернуть ей ощущение причастности к окружающему миру, не позволить ей продолжать погрязать в трясине одиночества и растерянного непонимания действительности. Как сейчас помню те времена – это был октябрь двенадцатого года, дожди лили без конца и без края, дополняя собой мрачную картину происходящего в том злополучном доме. Вообще, я люблю дождь, но тогда, даже меня подташнивало от вида за окном, от бесконечной пасмурности и слякоти. Первую неделю мне было страшно, даже жутко. Я никогда не видела Алису такой. Эта растерянность, про которую я все толкую, реально напугала меня, я была даже склонна подозревать, что Алиса немного не в себе. Что касалось сына, то придраться было не к чему, но что касалось себя… чего и говорить, настолько неухоженной и даже нездоровой я ее не видела никогда – ни до, ни после. Черт, я помню, невероятно боялась, что Райан попадется мне на глаза, потому что я бы не выдержала, не совладала бы с собой и просто плюнула бы ему в лицо. Он приезжал раз в две недели, в субботу, забирал Джери утром, и привозил вечером. Оба раза, когда я могла с ним столкнуться в эти дни, от греха подальше я сматывалась из дома – мне не хотелось устраивать эти спектакли, не хотелось лить масло в огонь. Но если бы все-таки мы встретились, думаю, и по сей день были бы заклятыми врагами. В эти субботы, Алисе было тяжелее всего. Не из-за того, что Джеральд проводил время с отцом, она не ревновала. А из-за того, что Джеральда просто нет рядом, понимаете? Смысл