В дебрях Маньчжурии. Николай Байков

и рыдал, падал на землю, царапая ее ногтями, и все призывал своего брата. Несколько дней он бегал по лесу и вдруг с невыразимою ясностью почувствовал, что никогда, никогда не найдет своего брата и невыразимая тоска вошла в его сердце и затуманила его мозг. Он стал призывать горного духа и просил у него смерти, так как жизнь без брата была для него невозможной. В это время вышел из чащи горный дух в образе тигра и растерзал бедного Кон-гуль-точу и душа его, освободившись от тела, улетела в тайгу, в поисках души Лиу. Добрые духи гор и лесов сжалились над душами любящих братьев и превратили их в птиц. С тех пор, раннею весною, когда в тайге зацветает ландыш, раздаются крики двух птиц. Это братья Лиу и Кон-гуль-точу, летают по лесам и зовут друг друга. Голоса их тоскливо звучат в тишине вечерней и утренней зари, нагоняя суеверный страх на обитателей тайги.

      В лесу, действительно, тоскливо раздавалось: «Кон-гуль-точу» и где-то вдалеке кричала какая-то птица: «Лиу! Лиу!».

      – Если ты вздумаешь пойти за этой птицей Цю р. – продолжал Ли-сан, – с целью посмотреть ее или убить, – она заведет тебя в такие дебри, что ты заблудишься и попадешь в лапы горного духа тигра. Она знает, где растет женьшень и поведет тебя к нему, но знай, что корень этот охраняет тот же дух и он тебе не отдаст его даром: ты заплатишь за него своей жизнью.

      Так поучал меня старый зверолов Ли-сан, а вдали перекликались эти таинственные птицы и казалось, что в голосе их было что-то человеческое, так мало он походил на птичьи крики.

      – Кон гуль-точу! – заливалась одна звучною флейтой в вершине старого кедра.

      – Лиу Лиу! – отвечала ей другая из глубины темнеющего леса.

      Заинтересовавшись этими птицами, впоследствии я много лет подряд старался их добыть для орнитологической коллекции, но все попытки мои не привели ни к чему, так как подойти к птице почти невозможно: крик ее слышен далеко, за 1–2 километра; сидит она, обыкновенно, на вершине высочайшего кедра или тополя; на выстрел она не подпускает, слетает и начинает кричать опять за четверть или полкилометра. Крик ее слышен только весной, в конце апреля и мае, в остальное время ее не слышно. Вероятно, это – время гнездованья. Птица эта принадлежит к числу прилетных, т. е. гнездующих у нас только летом. Водится она только в Гиринской провинции, в Южно-Уссурийском крае и в Корее. Где проводит зиму – неизвестно. Китайцы называют ее «Цяор». Видеть ее мне удавалось только на далеком расстоянии, в бинокль. Величиной она с сороку: оперение пестрое; хвост длинный. Может быть весной птицы эти живут парами и крик самца отличается от крика самки, а может быть – это два различных вида. Интересно было-бы добыть эту птицу, еще неизвестную науке, для нашего края. Держится она в больших лесах, преимущественно в хвойных и смешанных. Мистически настроенные китайцы-таежники ни за что не соглашались добыть для меня эту птицу, веря, что в ней пребывает душа заблудившегося человека. Когда я однажды прицелился из винтовки в птицу, сидевшую на верхушке сухого кедра, бывший возле меня