Добровольно, конечно, никто из них не соглашался принести себя в жертву, но тут подвернулся счастливый случай: в дальней фанзе, на западном склоне Татудинзы, один из рабочих китайцев, приносивших продукты из Цунхэ, уворовал из тайника две собольих шкурки, его поймали с поличным, судили своим судом и приговорили к смерти в когтях тигра.
Когда в тайгу проникли первые отблески зари и скалистый краж Татудинзы озолотился солнечными лучами, мы с Бобошиным, ежась от холода, шагали уже вверх по тропе, по следам уходивших хищников.
Пройдя по следам их верст десять, мы остановились перед отвесною грядою гранитного гребня хребта Лао-е-лина. Следы хищников вели нас на эти отвесные кручи, недоступные для человека. Волей-неволей пришлось нам обходить этот кряж, который тянулся с севера на юг более чем на 20 верст.
Мы стояли на склоне хребта, поросшего дубняками. Всюду виднелись следы и покопки кабанов. Мы решили бросить на сегодня тигров и заняться кабанами, исходя из того соображения, что лучше синица в руки.
Скрадывать вдвоем зверя было неудобно, и мы разошлись. Бобошин, как обладатель длинных ног, пошел в обход и засел на перевале, куда должны были двинуться кабаны после моих выстрелов.
Не прошел я и четырехсот шагов, как услышал характерный визг поросят.
Был ясный лучезарный полдень, какие бывают обыкновенно в середине зимы.
Белая пелена снега, покрывавшая южный склон хребта, искрилась всеми цветами радуги и слепила глаза.
Чувствуя близость зверя, я медленно подвигался вперед, стараясь не слышать самого себя.
Тишина была невозмутимая, только где-то недалеко, в редких дубняках слышалось какое-то движение, шорох и задорное хрюканье молодых зверей. Стая сорок с беспокойством носилась над ними, и неугомонные дятлы стучали по стволам деревьев.
Зная, что кабаны находятся в ближайшем дубняке, я стал скрадывать их, переползая от одного дерева к другому.
Вскоре глазам моим открылась следующая картина: на солнцепеке, среди дубового леса расположилось огромное стадо кабанов. Весь отлогий склон хребта был испещрен черными силуэтами зверей всевозможных возрастов, тут были старые секачи, с внушительными острыми клыками; подростки, с еле заметными зачатками клыков; молодые игривые свинки и старые матерые свиньи, окруженные суетливою и шумною толпой прибылых поросят.
Воздух тянул на меня и, стоя за деревом, я мог спокойно любоваться этой лесной идиллией и с наслаждением охотника втягивал в себя аромат тайги, пригретой солнцем, и специфический острый запах зверей.
Сколько было здесь кабанов, сказать трудно, но судя по площади, ими занятой, не менее двухсот.
Считая себя в полной безопасности, звери были беспечны и вели себя непринужденно. Многие расположились на отдых и лежали на мягких постелях из веток и сухой травы. Молодежь резвилась, гоняясь друг за другом взапуски. Тут-же вертелись лесные сплетницы сороки