– Это невозможно! – закачали благородными головами короли. – Голову носорога не едят, тем более руками!
– А что будет, если не я, а кто-то из вас поедет за седые горы рисковать жизнью? – тут же парировал Шут.
Королевские повара никогда не готовили голов носорога, но требование было исполнено, и все сто королей вместе со взбалмошным Шутом, отбросив ножи и вилки, поедали новое блюдо.
Меч выпал из маленьких рук с толстыми короткими пальцами и со звоном ударился о каменный пол.
– Я маленький, и драться на мечах мне не подходит, – жалостно простонал Шут, с ненавистью смотря на упавший меч.
– Дуэль – это справедливый поединок для защиты чести среди равных, – возразил Алый король. – Сражаться…
– Ну нет, – отмахнулся Шут. – Я могу пораниться. Давайте драться на мёртвых куропатках! Это же веселее!
Алый король не успел ничего ответить, как Шут покачал пальцем, снова грозя отказом становиться послом. Далее дуэль продолжилась на мёртвых куропатках.
Обучение нерадивого Шута королевским манерам продолжалось несколько месяцев. Но ученик постоянно капризничал, угрожал и выдвигал абсурдные требования, вынуждая королей потакать и участвовать в его шутовских забавах.
В конце года по Колонному залу вдруг прокатился гром ударов, его двери задрожали и распахнулись. На пороге неожиданно возник Белый царь лично. Он окинул зал взором. Перед ним бегала и дурачилась сотня и ещё один шут.
28.10.22
Не такие
– Пей, пей. Как тебя звать?
– Богдан.
– Дети есть?
– Д-да, двое.
Во дворе деревенского дома стоял пленный солдат с шевроном вооружённых сил Украины и, держа в стянутых на запястьях скотчем руках пластиковую бутылку с водой, жадно пил. Он просидел двое суток в сыром блиндаже, пока укрытие окончательно не разбомбили. Из всех находящихся там, в живых остался он один. Пленный был грязен, жалок, от ноябрьского холода и страха его била мелкая дрожь.
Перед ним стояли трое бойцов с белыми опознавательными повязками на руках и ногах. Русские военные внимательно рассматривали украинца.
– Тебе повезло, – продолжал один из них.
С пленным беседовал сержант Романов. И хотя лицо его было закрыто балаклавой, по осанке, сложению, интонации в голосе и ясным глазам чувствовалось, что он человек молодой.
– Скоро увидишь своих детей, – добавил он.
– Ни дать ни взять семейный пикник! – вдруг откуда-то с усмешкой процитировал фразу хриплый голос. – Не увидит он своих детей. Богдан, ты своих детей не увидишь!
Все обернулись в сторону говорившего. У дома, сидя на грубой скамье, курил лейтенант Лисунов.
– Почему? – спросил Романов.
Лисунов ничего не ответил, а лишь многозначительно похлопал по цевью автомата.
Лейтенант Лисунов на войне был давно и прославился своей чрезвычайной