Два часа прошли в представлении участников и взаимных претензиях, только немного замаскированных восточными славословиями. Договорились только, что за беспрепятственный пропуск орды в степи хан заплатит по десять голов скота за каждого воина. Хотя насилие – плохой аргумент для обеспечения верности слову, Соловьев уже готов был плюнуть на все перспективы заключения торгового договора и аренды мест месторождений и силой добиться своих целей. Сложность была в том, что стоит кочевникам откочевать подальше, где гарантия, что они станут соблюдать вырванные силой обещания?
Наконец, добрались до сути дела. Хан повелительно махнул рукой. Бесстрастный и неподвижный, подобно степному божку, каких бесчисленно разбросано по курганам бесконечной Великой Степи, визирь по имени Абулхаир, ожил. Из халата появился пергаментный свиток, расстелил его на ковре между своим повелителем и повелителем непонятных русских. Это оказалась карта. Соловьев и оба его заместителя нагнулись. Хан отчертил ногтем место на краю:
– Эта река на день пути к северу издавна принадлежала племени табын, а вы самовольно построили здесь крепость, – помолчал и закончил угрожающе, – Это земля казахов. Повелеваю вам, уходите. Уходите мирно, пока разрешаю.
Придворные одобрительно зашушукались.
Соловьев пристально взглянул в желтоватые, суровые глаза повелителя казахов. Умный и жесткий взгляд узких монгольских глаз подтверждал характеристику хана, как твердого и умного правителя. Согласно справке, Тауке-хан популярен в народе, жесткий и властный, сумел подавить междоусобную рознь и объединить под собственной властью большинство родов Степи, и, самое главное, прагматичный политик, понимающий выгоды торговли и мирного сосуществования, к тому же больше всего обеспокоен противостоянием джунгарам.
По лицу Соловьева пробежала саркастическая усмешка. Ответил жестко, собирая напряженные и глубокие морщины у рта, впиваясь взглядом в каменно-спокойное лицо хана:
– Это земля наша! Не вам, побежденным, решать чья она! А если что-то не нравится, ну что же, продолжим войну и тогда ни один воин назад в степи не вернется.
После перевода бурный гнев ударил в голову Тауке-хана, глаза налились кровью. От далеких предков вокруг казахская земля! В юрте повисла угрожающая тишина, вдалеке нудно тарахтел движок электростанции. Донесся далекий собачий брех. Рука хана невольно сползла к рукояти длинного, изукрашенного алыми рубинами, хорасанского кинжала, подвешенного к поясу, но так и не коснулась его, в последний момент он удержался от опрометчивого поступка.
«Поспешное решение, да еще под влиянием гнева, первый враг повелителя. Мой род происходит от Чингиз-хана,