***
Великая Степь – колыбель, периодически выплескивающая на просторы Евразии молодые и жадные до славы и добычи кочевые народы, простиралась от южных отрогов Урала на севере, на юг до жарких пустынь Хивы и гор Копетдага. Весна в степи – лучшее время. Еще нет летней, удушливой жары. Вольный ветер катил по степному разноцветию неспешные травяные волны, переходящие от бледно-зеленых в сиренево-фиолетовые. Но больше всего целеного и алого. Весна – время цветения тюльпанов. Красота неописуемая! Великая Степь огромна. Караван, выйдя по весенней степи с Южного Урала, переступит стены древних городов Средней Азии спустя много недель трудного пути, когда беспощадное солнце уже превратит все вокруг в высушенное преддверие ада.
Воздух наполняли тысячи птичьих свистов и криков, тоскливо, мертвенно пахли подсыхающие на жарком солнце травы. На ярко-голубом небе, немного ниже яростно пылавшего золотого круга солнца, неподвижно висели ястребы, распластав крылья и устремив хищный взгляд в траву. Ветерок с юга гнал черную, перистую тучу. На сотни километров ни следа присутствия цивилизации, только на одиноком холме вонзался в чрево неба шпиль сторожевой вышки. У ее подножия застыли два багги, несколько человек вокруг, сидя на земле, обедали.
Петелин, развалившись на заднем сиденье автомобиля, со смутной печалью во взгляде ковырял в зубах соломинкой и рассматривал успевшую изрядно надоесть картину весенней степи. Проверку часовых он совместил с доставкой обеда.
«Дзинь» – громко звякнуло позади. Александр непроизвольно вздрогнул и обернулся. Водитель пинал пустую консервную банку, словно настоящий футбольный мяч, по утоптанной солдатскими ботинками площадке вокруг вышки.
«Дзинь» – банка пролетела между столбами, на которых стояла сторожевая вышка, в импровизированные ворота и блестящей молнией промелькнула мимо гордой, словно вырубленного топором, физиономии рядового Магомедова. Привалившись к столбу спиной, он энергично работал ложкой над котелком с супом. Банка скатилась вниз по пологому склону и затерялась в ковыльных зарослях.
Кавказец стремительно побагровел.
– Э! – крикнул с легким гортанным акцентом и отложил в сторону котелок, – Я тут хаваю! Петров, ты что, не видишь куда бьешь? Чуть не поперхнулся из-за тебя!
– Да что тебе сделается? Ты же в бронежилете, – схохмил водитель, но, глядя на еще больше покрасневшего кавказца, повинился, – Извини, я уже понял, что у вас в Махачкале за такое морду бьют! – и сделал такое сконфуженное лицо, что дальнейшие ругательства застряли у аварца в глотке.
А насмешник не унимался:
– Особенно