– Не помню, что случилось вчера, – честно ответила я.
Ответила, разумеется, по-русски, и это почему-то вызвало смятение у окружающих.
– Совсем не помните? – осторожно осведомился эскулап.
Я кивнула.
– Но меня ваше высочество изволит помнить?
– Изволю помнить, – милостиво согласилась я. – Вы доктор Блументрост, лейб медик. А остальных – не знаю.
Паника в маленькой дамской группе шла по нарастающей.
– Ваше высочество не узнает свою воспитательницу? – изумился лекарь.
– Нет. Разве меня кто-нибудь воспитывал?
Вперед выступила сухопарая дама в затейливом чепце и с приторно-постным выражением лица.
– Не может быть, чтобы выше высочество меня забыли.
– Все может быть, – равнодушно ответила я. – Так кто вы?
– Ваша воспитательница, мадам Адеракс, – присела в реверансе дама.
– Волшебно, – сухо отозвалась я. – Почему же вы допустили, чтобы мое высочество заросло грязью, точно бездомная попрошайка?
– Но… но… ваше высочество изволило отказываться…
– А вы должны были внушить моему высочеству, что чистоплотность – первое условие здоровья и нравственной чистоты.
Должна отметить, что никто из пришедших, судя по всему, не разделял моих убеждений. У самой мадам Адеракс ногти были обведены черной каймой грязи, а от доктора несло, как… пардон, от козла. Хотя я не знаю, как пахнет от козлов, только в книгах читала.
– Так что со мной вчера произошло? – задала я вопрос в лоб лейб-медику.
– Вашему высочеству стало дурно во время крещения…
– Кого крестили?
– Но… Вас, Ваше высочество!
– Я что – грудной младенец?
– Вы изволили запамятовать. Вас крестили в православную веру, по распоряжению вашей августейшей тетушки, государыни-императрицы…
Бинго! Теперь я почти точно знаю, КТО я. Хотя хватило бы и имени моей воспитательницы, но ведь историки могли кое-что и напутать.
– Не помню, – слабым голосом отозвалась я, приложив руку ко лбу. – Ничего не помню. Даже то, чему меня учили в монастыре перед крещением…
– В монастыре?! – совершенно искренне воскликнула мадам Адеракс. – Но ваше высочество не были ни в каком монастыре!
– А как же меня готовили к восприятию истинной веры? – чуть более уверенно вопросила я. – Кто со мной занимался?
– Но… Никто, ваше высочество.
Я хотела возмутиться таким кощунством, но не успела. Двери разлетелись под чьей-то мощной рукой и в комнату ворвалась высокая, дородная дама. Смуглая, рябоватая, черноволосая и черноглазая. За нею еле поспевала очень похожая на нее дама пониже росточком и с менее властным выражением лица. Ну, тут уж все было ясно: пожаловали государыня-тетушка, императрица Анна Иоанновна, и моя матушка, герцогиня Мекленбургская, в девичестве – царевна Екатерина Иоанновна.
– Очнулась? –